У него практически все энергоканалы разрушились. И лекарские заклинания не помогают, только хуже становится. Они же каналы не восстанавливают, лишь повреждения убирают. А у него там такая каша… Этак каналы и вовсе исчезнуть могут. Сейчас он как обычный человек, совсем без магии, даже в ауре весь резерв пропал.
– И что он делает? Лежит и страдает?
– Да, – немного поколебавшись, согласилась Клеона. – Такой удар для него! Он собирался стать сильнейшим магом мира, а может совсем остаться без магии.
– И свои страдания он вываливает на тебя? Можешь не отвечать, и так ясно. Ведь все остальные разбежались? Ты бы с ним о чем-нибудь другом поговорить попробовала! Занятие бы какое-то ему придумала! Ведь физически у него ничего не болит?
– Он ни о чем другом думать не может. Для него весь смысл жизни был в магии, а теперь смысла нет.
– И что?
– Да жалко его…
Вот и пойми этих женщин! Пока ее весьма грубо и примитивно кадрил сильный архимаг, принимала его ухаживания благосклонно, но особого восторга я в ее эмоциях не замечал, больше было расчета. Что тоже не радовало, так как ее душа, по моим ощущениям, все-таки склонялась в сторону Орта. А теперь, когда он стал инвалидом, совершенно искренне его жалеет и говорит о нем явно с теплым чувством.
В принципе, у Витадхоциуса имелись методики восстановления сильно поврежденных энергоканалов. Не знаю, в каком они состоянии у Орта, не смотрел, но хотя бы частично магию ему вернуть можно. Наверное. Только я даже пытаться не буду. Несимпатичен он мне. Да и проблем кучу заимею. От «поделись методикой!» до претензий, почему не вернул силы в полном объеме. А так, как бы Клеона к нему ни относилась, в нынешнем состоянии он ей точно не жених. И раньше-то не был, но какие-то планы на него у принцессы все-таки имелись. Так что пусть их лучше не будет совсем.
Хотя чего это я? Клеона меня все равно «братиком» считает, так что фигурировать я могу только в политических раскладах. Обидно даже. Единственная девушка, с которой можно нормально общаться, и симпатичная к тому же. Ладно, не одна она в этом мире. Надеюсь, в Гростене или Валиссии, а то и в северных княжествах девушки тоже имеются? Не обязательно принцессы.
За обсуждением здоровья мессира Орта (или бывшего мессира?) я как-то опять не успел предложить организовать попутный ветер. А когда собрался, оказалось, что горизонт с южной стороны стал очень скверно темнеть. Дождались-таки эолия!
Тут нас всех бодро погнали в каюты, а матросы кинулись убирать паруса, даже начали снимать реи. Видимо, сняли, но я уже прошел в каюту. Только успел заметить, что все люки тоже тщательно задраивают.
А потом мне стало понятно, почему кровати и столы в каютах намертво прикрепляют к полу. Впрочем, когда стулья или даже личные вещи начинают летать, это тоже неприятно. Даже при наличии хорошего защитного амулета. Впрочем, стулья, больше похожие на кресла, я приклеил к полу раньше, чем они успели что-нибудь поломать. А вот запихнуть все остальное в шкафы, дверцы которых никак не желали меня слушаться, оказалось намного сложнее. Особенно из-за того, что Рудон пытался мне активно помогать и периодически повисал на ручках этих самых шкафов. Ибо мотало и трепало нас почище, чем игрушку в момент, когда с ней щенок развлекается. Видели, как он, зажав ее зубами, резко крутит головой несколько раз подряд? Вот это про нас. Точнее, про наш крейсер.
Нет, ничего не хочу сказать, в лодке по дороге в Эвронт мне было намного хуже. Но все равно ни сесть, ни встать, ни даже медитировать в таких условиях невозможно. Разве что периодически накладывать разные лекарские заклинания на себя или Рудона, чтобы вестибулярный аппарат не бунтовал.
Продолжалась эта свистопляска около суток, все как и положено по расписанию. Но когда я уже принялся считать минуты до окончания эолия, нас все-таки накрыли неприятности.
Сначала корабль получил несколько необычных, по сравнению со ставшими уже привычными за последнее время ударами волн, толчков откуда-то снизу. Не менее десяти довольно частых толчков через разные промежутки времени. И, к сожалению, последние из этих толчков сопровождались неприятными и совершенно неуместными звуками типа треска.
Одновременно я стал ощущать понемногу нарастающий фон Пустыни. Не как от оружия пиратов, а, можно сказать, естественный фон. И еще – некоторое давление на каналы и затруднение в магии.
А в завершение нас хорошенько подбросило и приложило бортом. Опять-таки с неприятным треском. Потом немного отодвинуло, наклонив градусов на сорок пять, и еще раз приложило. И так раз пятнадцать. Я мог только порадоваться, что моя каюта у противоположного борта.
По закону подлости, очень скоро эолий стал стихать. Но, если я правильно понимаю ситуацию, основываясь на своих ощущениях, последними аккордами он успел донести нас до берега и основательно разбить корабль.
Масштабы бедствия стали понятны, когда примерно через час непогода окончательно стихла и все начали вбираться наружу. Что было не так-то просто сделать. Крейсер лежал на берегу не совсем на боку, но близко к этому. Дверь в нашу с Рудоном каюту оказалась, можно сказать, на потолке, а иллюминатор как раз под ногами. Так что выход оставался только один – вверх.
Если не паниковать, добраться до выхода не так уж сложно. Приклеил к столу стул тремя ножками, сверху на него – второй. Вылез бы без больших проблем даже человек без спортивной подготовки, что уж говорить о нас.
Вылез я, естественно, не голый, а со своим минимальным походным набором – меч на одном боку, кинжал-стилет на другом, золото в специально изготовленном еще в Леиде для этих целей жилете, который можно было носить не только поверх рубахи, но и под ней, если того требовали обстоятельства. Там же артефакты с кристаллами, те, что на шее не висят и на пальцы не надеты.
Вот дальше все оказалось не так удобно. Вместо пола – переборка каюты, а люк в нашей кормовой надстройке – это почти вертикальная стена, уходящая вниз. Даже две стены, так как люк находился почти в углу, образованном палубой корабля и стеной надстройки. Так что до земли еще изрядно, не меньше десяти метров. Крейсер у нас приличных размеров.
В результате «воздушным лезвием» срубил оказавшиеся теперь над головой внешние перила кормовой надстройки и с помощью «клея» соорудил из них лестницу. Ступени, конечно, получились из резных столбиков, но вполне пригодные для спуска.
Тем временем народ выбрался и из других кают, так что на землю мы спустились без эксцессов.
Вокруг простирался точно такой же галечный пляж, за которым на десяток метров поднималось каменистое плато. Все, как и на южном берегу Внутреннего моря, только фон Пустыни на пляже уже чувствовался. Не так сильно, как в ее глубине, но ощутимо. Чего на юге не было. Значит, мы точно на севере.
Как выбирался народ
