башни и прошла к двери покоев, явственно чувствуя, как вода до сих пор хлюпает в сапогах. На полу оставались мокрые следы от подошв. Гридни с недоуменным возмущением воззрились на нее; один не выдержал и поднес руку к лицу, прикрывая нос.
– Что уставились? – разозлившись, рявкнула Млада. – Мне немедля нужно к князю.
Стражники переглянулись. Один тут же скрылся за дверью, а другой с брезгливостью стал разглядывать Младу, перемазанную в нечистотах и крови. Она постаралась не обращать внимания на такое нахальство. Его напарник скоро вернулся и, открыв дверь, буркнул:
– Проходи.
С виду Драгомир вовсе и не готовился ко сну, несмотря на глубокую ночь. На его столе горели несколько лучин, валялись исписанные листы пергамента, один из них прижимал вытянутый кувшин. Князь держал в руке пустой кубок и сосредоточенно читал, но как только Млада остановилась перед ним, нахмурился и поднял на нее глаза.
– Изволь сказать, откуда ты только что вылезла, – он осуждающе осмотрел ее одежду. – И зачем пришла? Разве ты не должна сейчас быть на улицах города с другими гриднями и искать убийцу?
Млада невольно запахнулась в плащ.
– По поводу него я здесь.
Драгомир откинулся на спинку кресла и тихо стукнул кубком о стол, заглянув в него. Млада продолжила:
– Гридни его не найдут. – Князь подался вперед. И слов не требовалось, чтобы понять, что он ждет разъяснений. – Он хотел скрыться из города по канализации. Я догнала его. И… допросила. Он сказал, что через седмицу должен был встретиться с тем, кто оплатил… нападение на тебя.
– Ты хотела сказать, мое убийство? – князь усмехнулся.
– Нет. Тебя не собирались убивать. Только ранить.
– Впрочем, этого оказалось бы достаточно. Ведь кинжалы отравлены зельем вельдов?
– Да, Рогл подтвердил.
– Ты знаешь, что сейчас Навой умирает? Прямо в этот самый миг? – Драгомир встал и, обойдя стол, остановился перед Младой. – Лерх ничего не может сделать. Все его снадобья бесполезны.
Та опустила голову и вперилась в прожилки на дощатом полу. Князь помолчал, глядя в сторону.
– Проклятье! Я лишаюсь самых толковых воинов. И вынужден наблюдать, как лучший сотник умирает от ничтожной царапины! – он сжал пальцы на поясе с оружием, который так и не снял после приема просителей. – Где убийца? Ты передала его страже?
На этот вопрос Младе меньше всего хотелось отвечать.
– Он мертв, – она спешно добавила, заметив гневный взгляд Драгомира: – Но он успел описать мне того, кто хотел тебя убить. Нужно отправить голубя. Или гонца. Хальвдан в Елоге еще сможет перехватить заказчика.
– Хорошо, – проговорил князь тоном, который дал понять, что ничего хорошего в этом нет. – Посмотри на меня. – Млада, испытывая странную робость, подняла голову. Колыхаясь, от правителя исходили волны нарастающего гнева. Она даже как будто видела их цвет: ярко-алый. Как отблески заката на облаках перед холодной ночью. Однако голос князя остался спокойным, хоть и подрагивающим от звучащей в нем угрозы: – Я хочу, чтобы ты запомнила кое-что, Млада. Еще раз ты посмеешь принять такое решение без ведома Вигена или воевод – и в лучшем случае пойдешь в поварню мыть горшки. В худшем – уйдешь из детинца. Ты должна была передать убийцу начальнику стражи. Может, он соврал тебе? Утаил что-то? А ты убила его. И мы можем никогда не найти предателя.
Млада едва удержалась от того, чтобы снова не отвести взгляда. Не потому, что ей было совестно за свой поступок – он был единственно возможным. А потому, что боялась, будто в ее глазах Драгомир прочтет его причину. Арияш не нужен был Младе живым – ведь он знал, кто она.
– Просто выслушай, княже, что я узнала.
Князь сжал губы в тонкую линию и отвернулся, сложив руки за спиной. Вся его поза, однако, говорила о том, что он готов слушать. Млада передала ему сбивчивый рассказ убийцы. Описала наружность заказчика и повторила просьбу скорее отправить весть Хальвдану. Драгомир все это время молчал и ни единым движением не выдал, понял он, кто предатель, или нет. Только когда Млада замолчала, он слегка повернул голову и проронил:
– Спасибо. Можешь идти.
Млада, не веря, что не будет больше приказов и распоряжений, постояла еще немного. Только, похоже, своими планами Драгомир с ней делиться не собирался. Это смутно беспокоило. Но она не стала задавать лишних вопросов и, тихо пожелав правителю доброй ночи, ушла.
В своей клети Млада зажгла лучину и, обернувшись, выругалась от неожиданности, когда увидела, что на бывшей лавке Раски, поджав ноги к груди, спит Рогл. Ну конечно, она же приказала ему ждать здесь. Вот он и ждал. А она забыла.
Млада подошла к вельдчонку и потрясла его за плечо.
– Вставай. Иди к себе.
Рогл что-то невнятно пробормотал, но потом поморщился и открыл глаза.
– Чем это так воняет? – он сел и зажал нос.
– Это я.
Не убирая ладони от лица, мальчишка внимательно оглядел ее.
– Почему ты в крови?!
Млада раздраженно сняла испачканный плащ и бросила его на пол.
– Твое-то какое дело, – буркнула она. – Иди к себе!
Рогл без возражений вскочил и выбежал из клети.
Млада вздохнула. Погоня за арияш, а больше всего – короткий, но тяжелый разговор с Драгомиром, словно отняли у нее все силы. Она вяло осмотрела свои руки, перемазанные в крови арияш, и с омерзением сдернула перчатки.
Большую часть жизни она в чьей-то крови, и ей вовек не отмыться.
Млада принесла в комнату несколько ведер горячей воды с поварни, налила в глубокий ушат и разделась. Теплые струи, приятно щекоча кожу, стекали по телу, смывали пот и канализационную грязь. Но не смогли смыть незнакомого чувства брезгливости. На глаза постоянно попадались маленькие, как от порезов осколками стекла, шрамы. Кто не знал о них, вряд ли заметил бы: Песчаный Ворон такой же хороший лекарь, как и живодер. Но Млада о них знала и помнила каждое мгновение, когда они появились.
Шрамы тоже не смыть, как и воспоминания, как бы она ни старалась.
А теперь еще и труп арияш, которого она не должна была убивать, лежал в канализации, и его, возможно, уже начали есть крысы. Она правда не могла поступить иначе или просто следовала велению тела? Стало еще более гадко от самой себя. Оказывается, отвыкнуть от своего ремесла легко. Для этого потребовались всего лишь пара лун времени и несколько сотен человек вокруг, считающих ее соратником и другом. Однако от стези грюмнерэ не спрячешься. Она словно въелась в кожу, как сажа.
К тому же теперь придется быть еще осторожнее. Слухи поползут по
