на его разбитые в кровь костяшки пальцев. Как второй офицер в красном шагнул ближе и хрустнул шеей. Обратил внимание и на то, каким огромным был этот малый — судя по нашивкам младший сержант или вообще рядовой. Неужто и впрямь его взяли на случай, если Персиваль решит сопротивляться?
— Что происходит, капрал Туомас? — серьёзно спросил Персиваль, отступив на пол шага назад. Туда, где стояли Фарви и Граф. Возле ворот были двое стражников, и они тоже поняли этот недвусмысленный жест. Сняли ружья с ремешков, поставили на почву дулом и штыком вверх. — У меня есть незаконченные дела дома. И я не могу всё бросить, если вы не объясните причину.
Туомас прищурился, поиграл желваками, перекидывая взгляд между стражниками, Фарви и Графом. Потом внимательно посмотрел Персивалю в глаза, словно бросая вызов.
— Происходит то, — процедил он сквозь зубы, — что я получил приказ без отлагательств доставить вас в штаб, капитан. Приказ от самого генерала. И, если понадобится, я лично...
Человек в синем откашлялся и выступил чуть вперёд.
— Капитан Болло, — сказал мужчина с довольно приятным голосом и кустистыми усиками на подбородке и над верхней губой. Он слегка отстранил капрала Туомаса, а затем подошёл к Персивалю и доверительно положил ему руку на плечо. — Прошу, никому не нужны проблемы. И мы уж точно не хотим делать то, что намеревался произнести вслух капрал Туомас. Лично я с радостью поделился бы с вами делом, которое к вам есть у адмиралтейства, и, конечно же, с радостью дал бы вам время собраться и закончить дела. Тем не менее, нам действительно поручили доставить вас как можно быстрее. И я буду очень признателен, если мы все сможем выполнить то, что нам приказали. Как вам такая идея, капитан?
Он улыбался. И это была угроза. Куда менее прямая, чем в словах и действиях капрала Туомаса, но значительно более опасная. Слова этого человека означали ни что иное, как «нам очень не хочется убивать тебя, но именно это случится, если ты ослушаешься».
Все трое солдат выглядели так, будто приехали арестовать опасного преступника. Преступника, который вполне мог сопротивляться. А может быть... Может быть, всё так и было? Вчера он убил — или, как минимум, тяжело ранил — трёх человек. Они показались Персивалю обычными бандитами, и уж никак не солдатами, но разве всегда можно наверняка заметить разницу?
Всё утро он говорил себе, что сегодня начнёт новую жизнь. Но бывает ли вообще так, что сделанное тобой в жизни прошлой в один прекрасный день просто оставляет тебя в покое?
Однако прямо сейчас у него было преимущество. У него было больше людей. Были Фарви и Граф, которые, в случае неприятностей, помогут ему скрыться и спрятать семью — в этом он был уверен. И зверь неустанно шептал ему, что садиться в экипаж — ошибка. Шептал, что он больше не солдат. Что он не обязан слушать их приказы. Что больше не связан уставом и может делать всё, что захочет. Быть тем, кем захочет.
Например, отомстить за вчерашнее унижение.
И вдруг ворота раскрылись и оттуда, как ни в чём не бывало, вышел Аллек. Всё в том же синем тренировочном комбинезоне. Он улыбнулся стражникам и направился прямо к Персивалю. И Персиваль почувствовал, как все его сомнения, вся его злость начали затихать.
— Могу я... — Сказал он. — Могу я хотя бы поговорить с сыном?
— Конечно, — ещё шире улыбнулся ему мужчина в синем и отпустил плечо. — Уверен, у нас найдутся лишние пара минут.
Персиваль кивнул. Двинулся к Аллеку. Фарви перегородил ему путь.
— Ты и правда поедешь... с ними? — тихо спросил он, кивнув в сторону солдат. — Не знаю, что происходит, но это пахнет, как дерьмо.
— Поеду, — ответил Персиваль. Удивляясь, почему вообще собирался ослушаться с самого начала.
Фарви хмыкнул.
— Ну... Выбор за тобой, — он развернулся. — В случае чего, ты знаешь, где нас найти. Офицеры.
Он коротко кивнул солдатам и пошёл в сторону дороги. Граф поморщился, затем нерешительно поплёлся следом.
— Отец, ты уезжаешь? — спросил Аллек.
— Да. Меня прямо сейчас хотят видеть в штабе. Аллек, я...
— Конечно, — мальчик весело усмехнулся. — Государственные дела, я всё понимаю. Не переживай, я скажу маме.
— Сын... — В горле у Персиваля вдруг пересохло. — На счёт плетей, я...
— Ты был прав, — он вздохнул. — Прости, я повёл себя глупо. Повёл себя, как ребёнок.
Как ребёнок, которым и являлся. Или должен был являться. Если бы не война. Если бы не Персиваль.
— Фредерик до сих пор ищет плеть, — улыбнулся Аллек во весь рот. — Та ещё задачка, похоже. А может быть, он просто пытается найти причину, как улизнуть, кто его знает. Мне жаль... Жаль, что ты не сможешь отвезти меня в порт.
— Да, — Персиваль ощутил, как у него заболело в груди. Сердце, или то, что в этом месте у такого, как он. — Мне тоже жаль.
— Но ты ведь не виноват, — воодушевляюще сказал Аллек. И вновь тепло улыбнулся.
Персиваль почувствовал вставший ком в горле. Он был виноват. Хотя бы тем, что даже один вчерашний вечер не смог провести с сыном, променяв его на... На своего зверя. Никогда ещё ему так не хотелось обнять сына, как сейчас. Сказать ему, что он его любит. Никогда так не хотелось быть кем-то, кто может это сделать. Быть кем-то другим.
— Я... Мне пора идти...
— Отец, — Аллек вдруг стал серьёзным. — На самом деле я услышал, что ты уезжаешь, и... Я хотел сказать кое-что ещё. Думаю, мы уже не увидимся до моего возвращения.
— Скорее всего, — согласился Персиваль, косясь в сторону солдат.
— Большую часть времени здесь только я и мама. Так всегда было. У нас с ней отличная команда. И... Так как теперь с ней останешься ты... Обещай, что защитишь её.
— Я... — Персиваль опешил. — Я никогда не допустил бы...
— Просто пообещай, ладно?
Боги, это звучало так по-детски. Так глупо. Так наивно. И в тоже время, так искренне. Било в самую суть. Всё ведь и правда было так просто. Именно в этом был его долг. В этом и больше ни в чём.
— Я обещаю... — выдохнул он. Затем откашлялся, повторил снова: — Обещаю,
