беспрестанно, с сильным рёвом и пенясь, пробиваются через него. Пещера была доступна только в одном месте, а именно через расселину сверху, но в неё редко вступал кто-нибудь другой, кроме шаловливых мальчиков, потому что к опасностям собственно места присоединялась ещё молва о нечистой силе. Вильгельм с трудом спустился в неё и сел приблизительно на глубине двенадцати футов от поверхности, на выступе под нависшим обломком скалы. Имея под ногами бушующие волны, а над головой разъярённую бурю, он погрузился здесь в своё обычное течение мыслей — о разбившемся корабле и что за корабль мог бы это быть, потому что, несмотря на все свои расспросы, он даже от самых старых жителей не мог получить сведений ни о каком разбившемся на этом месте корабле. Как долго сидел он так, он сам не знал; но когда он наконец пробудился от своих грёз, то заметил, что буря прошла. Только он хотел подняться наверх, как из глубины раздался голос, и слово Кармильхан вполне ясно достигло его уха. В испуге он вскочил и взглянул вниз, в пустую пропасть. «Великий Боже! — закричал он. — Это то слово, которое преследует меня во сне! Ради неба, что оно может значить?» — «Кар-миль-хан!» — как вздох, раздалось ещё раз из пещеры, когда он одной ногой уже покинул расселину и как испуганная лань побежал к своей хижине.
Между тем Вильгельм не был трусом. Это произошло только неожиданно для него, а кроме того, жажда денег была в нем слишком могущественна, чтобы какой-нибудь признак опасности мог испугать его продолжать путь по опасной дороге. Однажды, когда он поздно ночью при лунном свете удил против пещеры Штинфолля своей лопаткой сокровища, она вдруг за что-то зацепилась. Он стал тащить изо всех сил, но масса оставалась неподвижной. Между тем поднялся ветер, черные тучи стали заволакивать небо, лодка сильно качалась и грозила опрокинуться. Но Вильгельм не боялся. Он тянул и тянул, пока не прекратилось сопротивление, и так как он не чувствовал никакой тяжести, то подумал, что его верёвка оборвалась. Но в то самое время, когда тучи стали собираться над месяцем, на поверхности показалась круглая чёрная масса и раздалось преследовавшее его слово Кармильхан. Он поспешно хотел схватить эту массу, но так же скоро, как он протянул к ней руку, она исчезла в темноте ночи, а только что разразившаяся буря принудила Вильгельма искать убежища под ближайшей скалой. Здесь он заснул от усталости, чтобы, измучившись от неудержимого воображения, во сне снова испытать мучения, которые днём его заставляло переносить его неутомимое стремление к богатству.
Когда Фальке проснулся, первые лучи восходящего солнца падали на спокойное теперь зеркало моря. Он уже хотел опять приняться за обычную работу, как увидел, что издали что-то подходит к нему. Скоро он узнал лодку и в ней человеческую фигуру. Но что возбудило его величайшее изумление, так это то, что судно подвигалось вперёд без парусов или весел, хотя носом было направлено к берегу, причём сидевшая в нем фигура нисколько, казалось, не заботилась о руле, если и был вообще руль. Лодка подходила всёближе, и наконец судно остановилось около Вильгельма. Человек, сидевший в нем, оказался маленьким, сморщенным, старым карликом, одетым в жёлтое льняное платье, в красный торчащий кверху ночной колпак, с закрытыми глазами и неподвижный, как высохший труп. Напрасно окликнув и толкнув его, Вильгельм уже хотел прикрепить к лодке верёвку и отвести её, как человек открыл глаза и начал шевелиться, но так, что это навело ужас даже на смелого рыбака.
— Где я? — после глубокого вздоха спросил он по-голландски у Фальке, который от голландских рыболовов сельдей немного научился их языку.
Вильгельм назвал ему имя острова и спросил, кто же он и что привело его сюда.
— Я еду посмотреть на Кармильхан.
— Кармильхан! Ради Бога! Что это такое? — воскликнул жадный рыбак.
— Я не даю никакого ответа на вопросы, которые мне предлагают таким образом, — возразил человечек с видимым страхом.
— Ну, — закричал Фальке, — что же такое Кармильхан!
— «Кармильхан» теперь ничто, но некогда это был прекрасный корабль, нагруженный золотом больше, чем какой-либо другой корабль.
— Где он пошёл ко дну и когда?
— Это было сто лет тому назад, а где — я не знаю точно. Я еду, чтобы отыскать это место и выловить погибшее золото. Если будешь помогать мне, то мы поделим находку.
— От всего сердца! Скажи мне только, что я должен делать!
— То, что ты должен делать, требует мужества. Ты должен как раз в полночь отправиться в самое дикое и пустынное место на острове, взяв с собой корову, которую ты там должен зарезать и дать кому-нибудь завернуть себя в её свежую кожу. Твой спутник должен затем положить тебя на землю и оставить одного. Прежде чем пробьёт час, ты узнаешь, где лежат сокровища «Кармильхана».
— Так именно погиб телом и душой сын старого Энгроля! — с ужасом воскликнул Вильгельм. — Ты злой дух, — продолжал он, поспешно гребя прочь, — ступай в ад! Я не могу иметь с тобой никакого дела!
Человечек заскрежетал зубами, забранился и послал вслед ему проклятие, но рыбак, взявшийся за оба весла, скоро был от него на расстоянии голоса, а обогнув скалу, исчез и из вида.
Открытие, что злой дух старался сделать его алчность полезной для себя и золотом заманить его в свои сети, не исцелило ослеплённого рыбака. Напротив, он стал думать, что можно воспользоваться содействием жёлтого человека, не предавая себя дьяволу. Продолжая удить у пустынного берега золото, он пренебрегал благосостоянием, которое представляли для него богатые уловы рыбы в других местах моря, равно как всеми другими средствами, на которые прежде он обращал своё внимание. Изо дня в день всё глубже погружался он вместе с товарищем в бедность, пока наконец не стал часто являться недостаток в самых необходимых жизненных потребностях. Но хотя это разорение нужно было приписать целиком упрямству Фальке и его ложной страсти, и пропитание обоих досталось теперь на долю одного Каспара Штрумпфа, однако последний никогда не делал Фальке ни малейшего упрёка, он даже всё ещё оказывал ему ту же покорность, то же доверие к его превосходному уму, как в то время, когда его предприятия всегда удавались. Это обстоятельство значительно увеличивало страдания Фальке, но ещё больше заставляло его искать золото, потому что он надеялся вознаградить им и своего друга за его теперешние лишения. При этом его во сне всё ещё преследовал дьявольский шёпот слова Кармильхан.
