сотворил доброе дело? Бедный Перехиль страдал и духом, и телом, но все же кротко сносил насмешки жены. Наконец, как-то вечером, после трудного и знойного дня, когда она, по обыкновению, допекала его язвительными речами, терпение его лопнуло. Он, правда, не отважился вступить в пререкания, но его гневный взгляд остановился на сандаловом ларчике, стоявшем на полке с приоткрытою крышкой и как бы издевательски скалившем зубы при виде его невыносимых мучений. Схватив ларчик, он в сердцах швырнул его на пол.
– В недобрый час я тебя впервые увидел! – вскричал он во гневе. – И приютил под моим кровом твоего хозяина!
Когда ларчик упал на пол, его крышка отскочила, и из него вывалился пергаментный свиток.
Несколько мгновений Перехиль мрачно и безмолвно смотрел на выпавший свиток пергамента. Затем, собравшись с мыслями, он подумал: «Кто знает, а вдруг это и в самом деле какая-нибудь важная рукопись; ведь мавр, очевидно, недаром хранил ее с такою заботливостью». Он поднял свиток, сунул себе за пазуху и на следующий день, продавая на улицах воду, остановился перед лавкою одного танжерского мавра, торговавшего на базаре духами и драгоценностями, и попросил его изъяснить содержание рукописи.
Мавр внимательно прочитал свиток, погладил рукою бороду и усмехнулся.
– Эта рукопись, – сказал он, – представляет собой заклинание, при помощи которого можно найти заколдованные сокровища, пребывающие во власти магических чар. Здесь сказано, что оно обладает столь могучею силою, что перед ним не устоят ни крепчайшие замки и запоры, ни даже сама адамантовая скала.
– Ба! – вскричал маленький гальего. – Что мне до этого? Я не волшебник и ничего не смыслю в спрятанных под землею сокровищах! – Сказав это, он взвалил на плечо кувшин и, оставив свиток у мавра, пустился в свои дневные странствия по улицам города.
На исходе дня, придя в сумерки к альгамбрскому колодцу, он застал там множество обычных собравшихся посудачить посетителей этого места, и их беседа, как нередко случается в эти призрачные часы, вертелась вокруг старинных легенд и преданий с участием сверхъестественных сил. Будучи бедны как церковные мыши, они с особой горячностью обсуждали широко распространенные рассказы о заколдованных кладах, укрытых маврами в различных местах Альгамбры. При этом они наперебой высказывали уверенность, что глубоко в земле, под Семиярусной башней, несомненно, находятся бесчисленные сокровища.
Эти рассказы произвели на беднягу Перехиля необыкновенно сильное впечатление, и когда он темной дорогой в одиночестве возвращался домой, в его уме не было иных дум, кроме мыслей о мавританских сокровищах. «А что, если в башне и впрямь находится клад и с помощью заклинания, оставленного мною у мавра, мне удастся заполучить его?» Восторг, порожденный в нем этой мыслью, был столь внезапен, что он едва не уронил наполненный водою кувшин.
В эту ночь он метался, ворочался на своем ложе и почти не сомкнул глаз из-за грез, будораживших его воображение. Едва дождавшись рассвета, он поспешил к мавру и поделился с ним своими мечтами.
– Ты умеешь читать по-арабски, – сказал он, – давай пойдем и испробуем заклинание; если у нас ничего не выйдет, нам от этого никакого убытку не станется, если же будет прок, мы разделим поровну найденные сокровища.
– Погоди! – воскликнул магометанин. – Это заклинание само по себе не обладает никакой силой; его необходимо читать в полуночный час при свете свечи, изготовленной по особому способу, и притом из таких веществ, достать которые не в моей власти. Без этой свечи свиток бессилен.
– Отлично! – вскричал маленький гальего. – У меня есть такая свеча, я ее принесу в мгновение ока.
Промолвив эти слова, он пустился домой и вскоре явился с огарком желтой свечи, тем самым, который он нашел в сандаловом ларчике.
Мавр ощупал и понюхал его.
– Эта свеча, – сказал он, – изготовлена из желтого воска, к которому добавлены редкие и драгоценные благовония. Именно о такой свече и говорит рукопись. Пока она горит, заклинанию послушны крепчайшие стены и наиболее сокровенные тайники. Но горе тому, кто замешкается и даст ей угаснуть. Расступившиеся стены сомкнутся, несчастный подпадет власти чар и навеки останется взаперти вместе с сокровищами.
Они условились испытать заклинание в ту же ночь. В поздний час, когда не бодрствует никто, кроме сов и летучих мышей, они поднялись на поросшую лесом гору Альгамбры и приблизились к ужасной башне, окруженной деревьями и прославленной множеством жутких преданий.
Пробираясь при свете фонаря сквозь заросли кустов и груды камней, они отыскали вход в ее подземелье и со страхом и трепетом сошли по ступеням лестницы, пробитой в скале. Она вела в пустое, сырое и мрачное помещение, из которого новая лестница опускалась в еще более глубокий подвал. Подобным образом им пришлось пройти по четырем лестницам, которые вели в такое же количество расположенных одно под другим подземелий, причем пол четвертого оказался глухим и непроницаемым, и хотя, согласно преданию, под ним находились еще три подземелья, утверждали, будто проникнуть в них невозможно, так как доступ в эту часть башни преграждают неодолимые чары. В этом подземелье было сыро, холодно и пахло плесенью; фонарь бросал лишь несколько слепых и тусклых лучей. Мавр и гальего некоторое время томились здесь ожиданием, пока наконец не послышались отдаленные и глухие удары часов на сторожевой башне. Пробило полночь. Лишь только замолк последний удар, они зажгли восковую свечу. Распространился запах мирры, ладана и стираксы[90].
Мавр глухим голосом принялся читать заклинание. Не успел он окончить, как раздался подземный гул. Земля задрожала, пол расступился, и под ним открылась новая лестница. Трепеща от страха, они сошли вниз и с помощью фонаря обнаружили, что попали в подземелье, стены которого испещрены арабскими надписями. Посредине находился большой, окованный семью стальными обручами сундук, с обеих сторон которого сидели в полном вооружении два очарованных мавра; они были неподвижны, как статуи, ибо пребывали во власти колдовских чар. Перед сундуком стояли кувшины, наполненные золотом, серебром и драгоценными камнями. Погружая в самый большой из них руку по локоть, наши кладоискатели всякий раз вытаскивали пригоршни монет из светлого мавританского золота, браслеты и золотые украшения разного рода; иногда им попадались также роскошные ожерелья из заморского жемчуга. Дрожа всем телом, почти задыхаясь от волнения, набивали они свои карманы добычею и тревожно косились на двух угрюмых и неподвижных зачарованных мавров, смотревших на них немигающим взглядом. Вдруг им почудился какой-то загадочный шум, и, объятые страхом, толкая друг друга, они пустились вверх по лестнице и, достигнув верхнего подземелья, погасили свечу. Тотчас же раздался грохот, и пол снова сомкнулся.
Исполненные ужаса, не останавливались они до тех пор, пока не
