— всего-то восемь верст до милого сердцу Тонакпая.
И так это живо все представилось, так потянуло его хоть одним глазком глянуть на свою деревню, что Игорь Петрович побежал вдруг к кассам сдавать казанский билет.
— Девушка, милая, забирай этот билет. Дай на Масканур, до Тонакпая.
Кассирша, красная, потная, злая, подняла голову и долгим взглядом посмотрела ему прямо в глаза. Неожиданно и резко бросила:
— Что раньше-то думал? То одно им подавай, то другое. Через пять минут Масканур[15] не понравится, так куда попросишь? Может, сразу в Маскавынем[16] дать?
Но билет все-таки обменяла.
Схватив его, Игорь Петрович побежал к автобусу, направлявшемуся в Масканур. Заходил см последним. Люди еще не успокоились: переговаривались, усаживались поудобнее, переставляли с места на место свою поклажу, поглядывали на соседей — с кем придется ехать какого время рядом, можно ли с ним поговорить, не молчун ли какой попался в соседи? Какой же мариец сможет высидеть тихо длительное время, тут волей-неволей придется познакомиться — обязательно нужен ему собеседник: послушать умное слово, самому высказать, что на душе лежит. В автобусе слышна в основном марийская речь, разговаривают старухи и женщины средних лет. Мужчины молчат, сидят чинно.
Игорь Петрович отыскал свое место — рядом с какой-то старухой в национальном платье. Устроился, поглядывая вокруг. Настроение его поднялось, и он, сам не заметив как, разговорился с попутчицей. Спросил, худа едет, что в городе купила, к кому ездила. Спросил, как попасть в Тонакпай, где сходить, будто сам не знает. Марийцы всегда так. Люди они доброжелательные, ласковые, разговорчивые. Если не оттолкнешь, не обидишь злым словом — после небольшого вроде бы разговора обретешь друга. Все он для тебя сделает. А если предложишь дружбу — будешь вроде родственника, своим будешь. Игорь Петрович так понравился старушке своим к ней вниманием, так они поняли друг друга, что только и осталось в гости пригласить.
Старуха ехала до Масканура. Была в гостях у дочери. Везла внучатам, детям сына, городские гостинцы. Игорь Петрович уступил ей место у окна, закрыл форточку, чтоб не дуло, пристроил удобно ее котомку. И сейчас она и в самом деле уже звала его погостить. Всю дорогу говорили и говорили. Выясняли, кто были родители, откуда родом, где еще у них есть родственники — прочесали всех от Топакная до Масканура на четыре колена. Будь дорога подлиннее, непременно нашли б того человека, через которого оказались бы родственниками. А что, вполне вероятно. Разве мы не дети одного народа? Разве не один у нас язык, не одна кровь, не одно имя?
Будто с матерью прощался с ней Игорь Петрович, сходя на перекрестке шоссе и проселка. И долго стоял, глядя вслед уходящему автобусу. Затем направил свой взгляд в сторону родной деревни.
С дороги было далеко видно, до самого леса, синеющего грядой у горизонта. А до леса — все зелено, сочно, свежо. Цветут рожь и ячмень, курчавится горох, картофельная ботва стоит ровными грядами, будто протянули далеко-далеко множество зеленых рельсов и соединили их где-то у кромки леса.
И бегут по этой равнине тени от редких облаков, невесомые, мимолетные, как сон.
Игорь Петрович смотрел и узнавал и не узнавал эту местность. Вон там должна быть деревня Карсак. А ее нет. Вместо деревни — ровное ржаное поле. Далее — Пистер. Но вместо нее три-четыре домика среди деревьев — в точь как Экермучаш в свое время. За Пистером — Тонакпай, а дальше, на склоне холма, — Большее Акашево. Между ними нет уже никакой рощицы, где играли пацанами. И родную деревню не узнать. За околицей красуется громадный животноводческий комплекс, рядом блестят куполами округлые сенажные башни, за старой улицей в беспорядке раскиданы двухэтажные каменные здания на манер городского микрорайона. Все не так, все ново, необычно для глаза и памяти. И Акашево — сплошь каменное. Вроде бы, та же земля, та же обширная равнина, отороченная с трех сторон лесами, но все будто бы переместилось в сторону, все не на месте. Взять ту же бетонку, что ведет к комплексу. Раньше здесь была проселочная дорога, пересекавшая Карсак. Сейчас она ушла правее. Или это кажется? Разве угадаешь, где была деревня, по трем домикам? Игорь Петрович все стоял и стоял на обочине, все смотрел и смотрел, ища приметы, знакомые с детства. И показалось ему: не там сошел, совсем в другой — чужой! — стороне. И будто кто-то нарочно переместил деревни, деревья, овраги, рощицы, чтобы спутать его, окончательно отрезать от родимых мест.
Но в душе все равно было легко и радостно, она не натянута сейчас, как струна балалайки, а ослаблена, спокойна. Игорь Петрович легко вздохнул, подхватил плащ и зашагал по проселку. Он не думал, куда, к кому зайти, кто его встретит — он просто возвращался на родину, торопился к далекому своему детству, к родной земле.
Обогнув пруд с сидевшими на берегу с удочками мальчишками, так и не повернувшимися в сторону незнакомого человека, как непременно случилось бы во времена его детства, Игорь Петрович вступил на асфальтированную улицу. Посмотрел налево, направо, ничего не узнавая. Видимо, старые дома обновили, перестроили или выстроили на их месте новые. Много каменных, с резными наличниками, палисадниками. На крышах телевизионные антенны. У некоторых ворот пристроены гаражи.
Он постарался вспомнить, где кто жил, чьи дома здесь стояли. И, удивительно, мало что вспомнил. Встречались и люди, шедшие, видимо, на обед. Он пристально всматривался в лица, стараясь узнать кого-либо, даже оглядывался, но опять же безуспешно. Спросить не решался. Да и они особо не раз-глады вали его: глянут мельком и дальше идут. Ладно, молодежь он, конечно, не знает, но своего-то возраста должен бы помнить. Почему же столько людей прошло — и ни одного знакомого?
Миновал двухэтажную школу, оставил позади магазин — все новое, раньше их не было. А вон там место, где должен бы стоять родительский дом. Чудо! Стоит! Точно такой же, тот же самый! В целости и сохранности. Три окна на улицу, те же наличники, лишь в другой цвет выкрашены. Правда, нет клети и хлева. Вместо них рядом с домом раскинулся яблоневый сад, цветочные клумбы разбиты, стоит скамейка со спинкой. А вместо сеней нечто вроде тамбура пристроено. Кто же здесь живет сейчас? Подойдя ближе, Игорь Петрович увидел вывеску: «Тонакпаевский сельский медпункт». Вона кто живет… Медпункт, значит. Куда же сейчас? Кого бы спросить?.. Рядом Егор жил. Может, к нему зайти?..
— Можно?
Небольшая семья сидит за столом: старая женщина — мать, видимо,
