врагу не пожелаешь. Я с трудом удержался от зевоты: слушать этот скандал с историей у меня не было никакого желания.
— Ты бы лучше радовалась, что у тебя еще остались союзники в рыцарстве, — Бонье тоже звучал разбито. — Ладно, сейчас не время. Где твои застенщики?
— Я не знаю.
— Знаешь. Скорее всего где-то поблизости.
Шевалье хитро покивал головой в нашу сторону.
— Бонье!
— Успокойся, я вас не выдам, потому что люблю тебя. Да-да, только поэтому. Однако, сеньор велел поймать тебя и запереть.
Вид у девушки был такой, будто она нечаянно заметила животик в конце девятого месяца.
— Я тебе глаза выцарапаю, — заикаясь произнесла она. — Выскребу все до самого дна. Подонок. И этому полудурку — тоже. Не смейте меня касаться! А-а…
Стук!
Удар был отличный. Недостаточно сильный, чтобы расколоть хрупкую черепушку, но ставящий жирную точку в дальнейших препирательствах. Аделина осела прямо в заботливые лапы любовника. Он бережно поднял ее и взглянул в пустоту.
— Я рекомендую вам сдаться, — сказал он серьезно. — Чтобы вам не наобещала эта особа, все — яйца выеденного не стоит. Ни у нее, ни у старого сеньора нет ничего, чтобы оплатить ваши злодейства. Если пойдете со мной, господин Ле Фран помилует вас и устроит на постой. Жить здесь хоть и не слишком спокойно, но лучше, чем снаружи, поверьте… Ну так что?
Мы с Хо поглядели друг на друга. Сквозь прореху в тряпке-невидимке было хорошо видно, что лицо у Бонье честное как пять номов. Олива покачала головой. Я выпятил нижнюю губу.
Мы продолжали молчать.
— Что ж, — вздохнул Бонье. — Напрасный выбор, скажу я вам. Все равно попадетесь и тогда — конец обоим. Прощайте.
Он ушел, унося нашего единственного проводника в этом лабиринте полном злобных минотавров.
— Пиздец, — высказался я.
— Нужно держаться плана, — заговорила Хо. — Если начнем вилять, Шторм знает, чем все закончится. «Постой», ну надо же. Старик хотя бы обещал нам денег. Постоем твой взнос не оплатить.
— Он ведь сказал, что у старика ни гроша за душой.
— О-о-о, вот в это я никогда не поверю, — Хо усмехнулась. — Во-первых, он чем-то оплачивает верность свиты психопатов. Во-вторых, у каждого высокопоставленного пердуна должна быть кубышка. Гарантирую: у него заготовлен план на крайний случай, если придется линять из цитадели. Когда я жила у Холейгула, то поняла, что это — в порядке вещей. У них у каждого есть собственный сейф с тревожной кучей номов, на тот случай если начнется новое восстание и придется резко срываться с места. Сэтти, между прочим, умудрился опустошить даже этот НЗ. Во многом поэтому отец так на него и взъелся. Такие сбережения они как святыни.
Я задумчиво поскреб в паху. Потом в боку. Потом шею… Шторм, от этой канализационной затычки действительно начиналась чесотка. В общем, я понимал, что оливка имеет ввиду. Будь Люпан хоть трижды королевой улья, знать о всех тайниках Папочки он не может.
А чего я НЕ понимал, так это куда же нам двигаться дальше.
— Ох Хо, — сказал я, приобняв ее крепче. — Чтобы я делал без твоего оптимизма?
— Ничего?
— Да, пожалуй, я бы нашел в конце концов свой последний бар и закончил представление.
Олива вздохнула.
— Тебе было неприятно, когда я подставлялась под удар?
— Да. Я же сказал…
— Ну так и мне неприятно, просто бесит до жопных колик, когда ты говоришь о том, что собираешься сдаться. До тебя не дошло, что я пыталась сказать?
— Ты делала это, чтобы меня проучить?!
— Тише. Что, не понравилось, да? Говнюк.
Я помолчал.
— Иногда просто не понимаю, зачем…
— Думаешь я понимаю? Или Ретро? Даже Сэт ничего не понимает, а он умнее меня. Мы просто боремся день за днем, потому что лечь и помереть всегда успеется.
Мне захотелось прикончить сигаретку-две.
— Черт, Хо, ты что, навоняла?
— Извини, это все от солонины. Я с мясом не дружу.
— Дело не в солонине. Просто ты сожгла кишечник Лучшей Доступной.
Олива вздохнула. Шторм, и как же знакомо. Я замечал, что мы с Ретро тоже подцепили эту привычку от Сэта.
— Хо.
— М?
— Спасибо.
— Не за что.
— Ну что, давай попробуем пройти дальше. Может удастся отыскать Папочкин кабинет по указателям для туристов.
Указателей, конечно, нам не встретилось, однако мы обнаружили кухню. Для этого нам пришлось несколько раз делать сложнейший выбор между лево и право. Я тянул нас налево, Хо постоянно топтала мне ногу и тянула вправо. В конце концов мы стали выбирать по очереди и отыскали продовольственные залы. В заготовочной обитало штук тридцать осклизлых от крови женщин, которые были настолько злы, что куры и свиньи разлетались в разные стороны уже готовыми суповыми наборами. Женщины вели однообразные разговоры о том, что чокнутый Люпан демонтировал все электрические мясорубки, а мужиков угнал в ополчение.
По мне это было жестоким решением. Дамы с упоением вспоминали правление Папочки, когда они занимались только готовкой и вторичной разделкой. Так я понял простую истину: любую революцию нужно начинать с самых низов, причем использовать для этого не инертное мужское раздражение, а взрывное женское недовольство.
— Пойдем-ка туда, — прошептала Олива. — У меня есть план.
Мы остановились позади женщины, зад которой мог заслонить даже боковое зрение. Она рубила половину телячьей туши с такой силой, словно это был сам Люпан в чем мать родила. Минуту назад леди-мясник переговаривалась с коллегой: несчастной девушкой, изуродованной какой-то кожной болезнью. Та изможденно брела за ведром горячей воды к огромному котлу с печкой.
— Как же я устала, — неожиданно произнесла Хо. — Помру к вечеру.
— Ага, — буркнула дама между ударами. — Клянусь Девятью, я могу понять почему он убрал все компьютеры и развлекательные центры. От них плавятся мозги. И даже пылесосы приносили только вред, девки от них совсем теряли интерес к жизни. Но крутить вручную фарш для всей цитадели? Это что, шутка? Он так испытывает нас вместо Шторма?
— Я знаю, кто
