Воин развернулся. Солнце всходило теперь не перед, а за ним. Ноги его подкосились.
— Сядь, Каст, — попросил Флинт. — Ты раскачиваешь лодку.
Ноги Всадника сами собой исполнили приказание. Каст сел и увидел, что старик смотрит ему прямо в глаза.
Сайвин тоже выпрямилась и в недоумении обводила зелеными глазами спокойно плещущиеся вокруг воды. Одеяло сползло с ее плеч, обнажив грудь.
Каст отвел взгляд.
— Где мы?
Флинт указал на большой остров прямо по курсу лодки. Каст, избороздивший весь Архипелаг много раз, точно помнил, что никакого острова здесь никогда не было. Он прищурился и посмотрел вперед.
Остров напоминал собой огромную подкову и гостеприимно протягивал навстречу лодке вытянутые берега, словно добрые руки. По всей длине острова вставали горы: две поменьше по краям, и третья, самая большая, в центре. Но самым удивительным, — разумеется, если не считать самого таинственного возникновения этого острова, — было то, что между трех его вершин тянулись сотни, нет, тысячи башен, куполов и шпилей. У берега такие же, только сломанные шпили торчали прямо из вод, словно искусственно сделанные рифы.
— Это... Это... — Каст так и не смог закончить фразу.
— Это он, — кивком подтвердил старик. — Это Алоа Глен.
Сайвин осторожно прокатила по губам странное имя.
— А-ло-а Глен?
Во рту у Каста пересохло, язык прилип к гортани.
— Но как мы... Я же бывал в этих водах сто раз!
— Разумеется, был, — успокоил его Флинт. — Но остров окутан чарами, и берега его достижимы лишь тремя способами, к каждому из которых свои ключи. — Старик указал на зуб.
Каст не мог оторвать взора от волшебного города.
— А... Арка...
— Ты же говорил, что это просто камень, — устало улыбнулся Флинт. — А теперь, если приналяжешь на весла, мы, может быть, еще успеем в порт, где окажут помощь несчастному раненому дракону.
Сайвин мгновенно перегнулась через борт, явно смущенная тем, что на время позабыла даже о друге.
— Конч! — позвала она встревоженным голосом, касаясь рукой волны.
Раздувающиеся ноздри дракона на миг показались в волне, но он был слишком слаб, чтобы дотянуться до протянутой ладони. — Ему совсем плохо, — прошептала русалка, хотя все поняли это и без слов.
— Но мы почти спасены, — пробормотал Флинт, хотя его нахмуренные брови явно противоречили столь обнадеживающим словам.
Каст вздохнул и потянулся к парусу. Простые, знакомые до мельчайших деталей действия всегда успокаивали его. Он поднял парус, ветер надул его, и лодка заскользила к берегу. Только тогда он снова обрел дар речи.
— Ты сказал, что Кровавые Всадники будут решать судьбу города? Что ты имел в виду?
Флинт отвернулся от полузатопленных башен.
— Все ответы ты найдешь в самом городе. И я очень надеюсь, что ты станешь задавать правильные вопросы, Каст.
Джоах подавил дрожь, охватившую его с того момента, как у них за спиной захлопнулась каменная дверь. Теперь мальчик находился в узком полутемном коридоре один на один с огромным, одетым в белое, незнакомым братом. Итак, судя по темной коже, это был Морис. И он взмахом руки пригласил мальчика следовать за собой.
На мгновение Джоах пожалел, что согласился войти в ловушку и потянулся назад к двери — но за ним оказался лишь гладкий камень, а впереди закрывала проход могучая фигура брата Мориса, под мышкой у которого сопел заснувший неведомым образом Брант.
— Но что... что вы собираетесь сделать с поваренком? — тихо спросил Джоах, боясь задать вопрос посерьезнее.
— У него дурной характер, и со временем из него может вырасти угроза для всего острова. Мы почистим его память и отправим в сиротский приют в Порт Роуле. Для тебя он больше не страшен.
Но, как бы ни относился Джоах к поваренку, его расстроил столь жестокий план сиротства Бранта.
— А его родители?
Морис оглянулся на Джоаха через плечо. В коридоре он скинул капюшон, и теперь крупная лысая голова тускло отсвечивала в смутном свете далеких факелов.
— Не беспокойся, сын мой, — пророкотал голос, отдающийся под сводами громким эхом. — У него нет родителей. Все слуги в замке взяты из приютов по всей стране или просто отвержены всем миром. — Он шел все дальше. — Мы выбираем только людей без прошлого.
Джоах шел за широкой спиной Мориса вниз по узкой лестнице, ведущей, вероятно в самые глубокие подвалы Эдифайса.
— А что будет со мной?
— Ну, это мы посмотрим. — Морис даже не повернул головы. — Зачем ты вернулся на это место?
Джоах сглотнул слюну.
— Я слышал, как вы говорили тут вчера.
— Ты подслушивал.
— Д-да, но у меня не было другого выхода. Я не знаю, кому здесь верить.
— Короче, обманывая, ты ищешь правды?
В голосе Мориса прозвучало недоверие.
— Я думал...
— Кто подослал тебя подслушивать?
— Подослал?
— Да, кто послал тебя шпионить за братом Грешюмом?
Джоах даже застыл на месте от негодования и страха. Неужели этот Морис ничего не знает о черной магии Грешюма — или, того хуже, он с ним в заговоре? Если последнее верно, он погиб.
Но Морис услышал, что мальчик остановился, и обернулся, сощурив глаза.
— Ты служишь Темному Лорду? — резко спросил он. — И пришел сюда по заданию этой змеи, свившей себе гнездо в башне Претора?!
Джоах широко раскрыл глаза. Значит, они знают, какое зло на самом деле таится под личиной их начальника! Но язык по-прежнему оказывался ему подчиняться. Неужели, действительно, все они здесь — одна шайка?!
— Нет... Нет, вовсе нет! Совсем наоборот! Я знаю, что он — зло, а самого меня похитили из дома. Похитил тот, кого вы назвали Грешюмом. Но и он, точно так же, как ваш Претор, порождение зла, черный маг. Они заодно! — Джоах уже не мог остановиться и, прямо тут, на ступенях, рассказал свою историю. Он поведал о похищении, о своем рабстве, о страданиях, которые ему пришлось вынести, и о странном освобождении в Большом Парке. Слезы потекли по его щекам.
Морис молча выслушал мальчика, словно понимая, что любое вмешательство или вопрос заставят Джоаха замолчать и уже полностью отдаться переполняющим его слезам. История должна была быть рассказана, и Морис позволил это.
— ...Но я не знаю, кто еще здесь заодно с гульготалами, поэтому и решил по-прежнему притворяться дурачком, чтобы все разведать и спастись. Но я не знал, не знал, кому верить... — Наконец, слезы иссякли.
— Верь мне. — Тяжелая рука легла на плечо мальчика.
От этого прикосновения Джоах задрожал — вот уже столько времени он ни от кого не слышал ласкового слова.
