Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 113
— Я по-прежнему не вижу связи.
— Если говорить прямо, это Ватикан.
— Но почему? Мы говорим, если мне будет дозволено напомнить, о мумии. О грабительском походе викингов. О неких папирусных манускриптах.
— Ни Асим, ни хранители не имели понятия о значении того, что охраняли. Ничего не зная, они охраняли мумию и тексты, которые совершат переворот в восприятии иудаизма, христианства и ислама.
Я не знаю, как реагировать. Слова Беатрис кажутся ошеломляющими, нереальными.
— Не обессудь, но все это больше похоже на абсурд.
Беатрис подцепляет десертной ложечкой черничнику и отправляет ее в рот.
— Что это за тайна, если у нее могут быть такие последствия? Мумия Бога? — спрашиваю я, пытаясь засмеяться, но получается что-то вроде сухого кваканья.
Беатрис отпивает из бокала и закрывает глаза. Неяркий свет стирает с нее морщины и делает той молодой, которая при свете луны танцевала в Хейт-Эшбери.
— Мне надо у тебя спросить кое о чем, Бьорн.
— Сколько угодно.
— Тот манускрипт… — Она останавливается, как будто не знает, сможет ли правильно выразиться.
— Да?
— Что ты о нем знаешь?
— Это копия и перевод XI века более старого оригинала Библии.
— Ты уже читал этот текст?
— Его продолжают переводить.
— Я надеюсь, что ты хорошо спрятал пергамент.
— Конечно. Он в надежном месте.
— У тебя есть копия?
Этот вопрос Эстебан не задавал мне никогда.
— Естественно.
От удивления у Беатрис открылся рот.
— Хочешь посмотреть? — говорю я и протягиваю ей руку.
В библиотеке я включаю компьютер и через Gmail.com выхожу на электронный адрес преподобного Магнуса. В его почте под названием «Кодекс Снорри» выложена оцифрованная версия «Свитков Тингведлира».
— О боже! — восклицает Беатрис, когда я показываю документ.
Ясно и отчетливо светится на плоском экране старинный пергамент.
— Библиотекарь не поверит своим глазам. Как ты думаешь… — Она молчит, потом продолжает: — Мне можно сделать распечатку?
Я нажимаю на иконку «печать». Она благодарно сжимает мое плечо. Большой лазерный принтер пробуждается к жизни. Когда весь документ распечатан, я говорю:
— Ты так и не ответила на мой вопрос.
— Какой вопрос?
Я киваю в сторону запертой двери.
— Ах, это. Идем.
Она тянет меня к двери, у сканера, распознающего входящих по радужной оболочке, останавливается и долго смотрит. Загорается зеленый огонек. Она набирает кодовый номер. Замок жужжит, и она открывает тяжелую дверь.
2
Мы попадаем в мир ушедшего, в мир загадок. Фрески на стенах и на потолке показывают главные события библейской истории. Если бы у меня не было информации, я подумал бы, что Микеланджело заходил сюда со своим мольбертом и кистями. Под куполом висят люстры. На полках и в нише стоят прекрасные иконы и шкатулки. Внутренним слухом я воспринимаю звуки григорианских церковных песнопений. На самой дальней короткой стене висит крест с изображением страдающего Христа. Elí, Elí, lemá sabaktáni? — Мой Бог, мой Бог, почему ты меня покинул? В стеклянной витрине на высоком пьедестале я вижу терновый венец. Но ведь не может быть, чтобы это был тот самый венец. А спросить я не отваживаюсь. Под крестом на столе с белой скатертью горят высокие белые стеариновые свечи в меноре — подсвечнике для семи свечей. Вдоль стен между фресками стоят шкафы со стеклянными дверями и ящиками. Окна в глубоких стенах закрыты надежными решетками из кованого железа. Под потолком камера слежения.
— Добро пожаловать в Священную библиотеку, — говорит Беатрис. — Здесь мы храним самые редкие и самые ценные сокровища.
Мы идем в библиотечный зал по ковровой дорожке, мягкой, словно мох в лесу.
Беатрис останавливается около одного из стеклянных шкафов. Вынимает кодекс в деревянном переплете. Я стою сзади и смотрю поверх ее плеча. Очень осторожно открывает книгу.
— Это оригинал манускрипта De Transitu Virginis («Вознесение Девы Марии»), написанный примерно в 169 году святым Мелитием Сардинским. Поскольку Мария была Матерью Сына Божьего, вряд ли она могла умереть как простая смертная. Ее тело и душу после того, как закончились ее дни на земле, приняли на небесах.
Я благоговейно смотрю на красивые буквы, каждая из которых написана с любовью и верой.
Беатрис тянет меня к другому шкафу, открывает ящик. На шелковой подушке лежат две золотые монеты. Эти монеты приписываются Николаю Мирликийскому, или святому Николаю. В современном изложении это не кто иной, как Санта-Клаус. Однажды он спас мужчину и его трех дочерей от бедности и проституции, бросив к ним в окно и через печную трубу несколько мешочков золотых монет.
Из позолоченной шкатулки она достает золотую коробочку с ветхим документом, лежащим между двумя гладкими пластинками.
— Это приказ о казни Иисуса Христа, который написал Понтий Пилат.
— Как вам удалось достать все это?
— Мы всегда были в хороших отношениях с Ватиканом. Некоторые папы, кардиналы и епископы использовали нас в своих целях. Когда бушевали теологические дебаты, они предпочитали отделываться от документов, которые не хотели отдавать врагам. Дворец Мьерколес является более надежным местом, чем собственный архив Ватикана. Потерявшие веру архивариусы и кардиналы всегда представляли опасность для Ватикана. А на нас они могли полагаться.
— Совершенно непостижимо, Беатрис, совершенно непостижимо!
— Не все это пришло из Ватикана. Еще мы покупали манускрипты, письма, книги, кодексы и пергаменты как официально, так и на черном рынке. Мы финансировали раскопки. Подкупали археологов, исследователей и искателей приключений. Купив все эти сокровища, мы, по крайней мере, воспрепятствовали их исчезновению.
— Для ученых и для публики не имеет ни малейшего значения, находятся они за запертыми дверями дворца Мьерколес или у шейха Ибрагима в Эмиратах.
— Шейх перехватил у нас из-под носа множество документов. Хотя он может сказать про нас то же самое. Подожди, я хочу представить тебе одного человека.
3
Он такой высокий, тощий и бледный, что, если бы свет падал сзади, его, наверное, можно было бы вообще не увидеть. Кожа белая как мел. У меня такая же. Может быть, именно поэтому я сразу чувствую к нему симпатию. Под пушком седых волос на голове я вижу рисунок из пигментных пятен. Нос заостренный, изогнутый, с торчащими из ноздрей волосами. Взгляд обращен внутрь себя, в тот мир, в который он никого не пускает.
Спальня его одновременно является кабинетом. Когда мы постучали, он пил свой вечерний чай у конторки, покрытой бумагами, книгами и документами.
Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 113
