I
ЗАГАДКА
1.
Я сижу на корточках на одном из абсолютно одинаковых квадратных участков и занимаюсь поисками прошлого. Голову нещадно печет солнце. На руках мозоли, которые периодически напоминают о своем существовании резкой болью. Я весь в пыли и поту. От меня разит. Футболка прилипла к спине, словно старый заскорузлый пластырь.
Ветер и лопаты подняли в воздух огромное количество мелкого песка, который висит над полем серо-коричневым куполом. Пыль режет глаза. Во рту у меня сухо, лицо покрыто слоем грязи. Кожа кажется потрескавшейся коркой. Я издаю тихий стон. Невозможно представить себе, что когда-то я мечтал именно о такой жизни. Но ведь всем людям надо на что-то жить…
Я чихаю.
— Будь здоров! — звучит чей-то голос. Удивленно оборачиваюсь. Все заняты своим делом.
Раскопать прошлое очень нелегко. Сидя на глубине нескольких лопат ниже поверхности, я перебираю кончиками пальцев шершавую почву на носилках, стоящих передо мной. Тому культурному слою, до которого мы сейчас добрались, восемьсот лет. Смрад компоста бьет в нос. В своем учебнике «Археологический анализ древностей» — профессор Грэм Ллилеворт пишет: «Пребывающий в темноте слой земли посылает нам свою безмолвную весть». Как вам это нравится? Профессор Ллилеворт — один из самых заметных археологов мира. Но он слишком большой лирик. Приходится с этим мириться.
А сейчас профессор сидит в тени тента, натянутого между четырьмя шестами. И читает. Посасывает незажженную сигару. У него невероятно умный вид седовласого старца, полного помпезного достоинства. Иногда он переводит на нас взгляд, который говорит: «Когда-то мне тоже пришлось попотеть, но это было очень давно».
Я искоса смотрю на него через толстые стекла солнечных очков. Наши глаза встречаются, и на секунду-другую он задерживает на мне свой взгляд. Потом зевает. Тент вздрагивает от дуновения ветра. Вот уже много лет ни один человек с грязью под ногтями не осмеливался вызывающе смотреть на профессора.
— Мистер Белто? — обращается он ко мне преувеличенно вежливо. Я все жду того момента, когда какой-нибудь иностранец произнесет мое имя правильно.
Профессор знаком подзывает меня к себе. Как надсмотрщик на плантации, повелевающий рабом-негром. Я вылезаю из ямы и отряхиваю землю с джинсов.
Профессор откашливается:
— Нет ничего?
Я взмахиваю руками и становлюсь перед ним, комически изображая стойку «смирно», но это проходит мимо его внимания.
— Ничего! — выкрикиваю я по-английски.
С плохо скрытым презрением он осматривает меня и произносит:
— У вас все в порядке? Бледноваты вы что-то сегодня!
И начинает хохотать. Он ждет моей реакции, но напрасно.
Многие считают, что профессор Грэм Ллилеворт — злобный и властолюбивый человек. Ничего подобного. Его главное врожденное свойство — чувство превосходства над другими. Взгляд профессора на окружающий мир и на крохотных насекомых-людишек, кишащих у его ног, сформировался у него рано и затем застыл, словно бетон. Когда он улыбается, то в его улыбке читаются снисходительность и равнодушие. Когда слушает, то делает это из вынужденной вежливости (которую мать внушила ему палкой и угрозами). Когда говорит, легко поверить, что он выступает от лица самого Господа.
Ллилеворт смахивает пух, прилипший к его серому, с иголочки костюму. Откладывает сигару на переносной стол. Водостойкой тушью он обычно помечает заложенные шурфы.[1]С каменным лицом, сняв крышку с флакончика, он ставит на схеме, лежащей на столе под тентом из простыни, крестик у шурфа 003/157.
Затем усталым взмахом руки отпускает меня.
В университете мы усвоили, что каждый из нас может выбросить на поверхность кубический метр земли в день. Гора промытой породы около сита показывает, что полдня прошли хорошо. Ина, студентка, промывающая всю землю, которую мы доставляем ей на носилках и тачках, не нашла ничего, кроме веретена и гребня, пропущенных кем-то в слое. Она стоит в луже грязи. На ней облегающие короткие шортики, белая футболка и огромные резиновые сапоги. В руке она держит зеленый садовый шланг с мундштуком.