Ознакомительная версия. Доступно 25 страниц из 124
Агранов в это время тоже справлял новоселье — аж в Кремле. А Примаков с энтузиазмом затевал революцию в отдельно взятом военном округе. Пока ворошиловско-буденновская конница увлекала армию в трясину прошлого, он проводил первые в стране воздушно-десантные учения. Борьба между преданным Сталину, но ретроградным Ворошиловым и блестящим прогрессистом Тухачевским и его приближенными, война между жеребцом и бронемоторами набирала обороты.
В декабре 1935 года Лиля написала второе письмо Сталину, ставшее решающим и в ее собственной судьбе, и в посмертной судьбе Маяковского и оказавшее влияние на политику партии в области литературы. Лиля всё переживала, что Маяковского издавали мало, крошечными тиражами (а в тиражах она была кровно заинтересована как один из обладателей авторских прав), что постановление правительства об увековечивании памяти поэта не выполнялось. По ее позднейшим словам, именно Примаков посоветовал изложить в письме все накопившиеся обиды. Там были, к примеру, строки:
«Прошло почти шесть лет со дня смерти Маяковского, и он еще никем не заменен и как был, так и остался крупнейшим поэтом нашей революции.
Но далеко не все это понимают.
Скоро шесть лет со дня его смерти, а “Полное собрание сочинений” вышло только наполовину, и то — в количестве 10 000 экземпляров!
Уже больше года ведутся разговоры об однотомнике. Матерьял давно сдан, а книга даже еще не набрана.
Детские книги не переиздаются совсем. Книг Маяковского в магазинах нет. Купить их невозможно»[451].
Она жаловалась, что мемориального кабинета Маяковского до сих пор нет, материалы разбросаны, вопрос о переделке дома в Гендриковом в музей и в именную районную библиотеку откладывается. Что Надеждинская улица в Ленинграде и Триумфальная площадь в Москве до сих пор не переименованы. Что из учебника по современной литературе (были тогда и такие) выкинуты поэмы «Ленин» и «Хорошо!». Письмо было датировано 24 ноября 1935 года. Примаков через своего сослуживца и тогдашнего коменданта Кремля Петра Ткалуна позаботился, чтобы оно попало лично в руки Сталину.
Анатолий Валюженич, раскопавший многие факты о Маяковском и его окружении, приводит воспоминания художника Валентина Курдова, в то время работавшего в Детгизе:
«Нас позвали к чаю. В столовой на столе кипел никелированный самовар. Кроме хозяина, было еще два гостя: хорошо известные мне по фамилии критики по журналу “ЛЕФ” Осип Брик и В. А. Катанян.
За столом я оказался свидетелем чрезвычайно возбужденного и нервного разговора. Ничуть не смущаясь меня, в сущности постороннего человека в доме, шумно обсуждалась литературная судьба Маяковского. Дело заключалось в том, что в ту пору положение с изданием стихов Маяковского было кризисным, набранное Собрание сочинений поэта было рассыпано, и в школьных программах имя Маяковского исключалось.
Осип Брик требовал от Лили Юрьевны написания письма к правительству. В этой обстановке я чувствовал себя совершенно лишним, и хотя мне было интересно, однако я понимал свое глупое положение постороннего, попавшего на семейный скандал. От неловкости я стал смотреть на висевший на стене коврик с изображением стилизованной кошки. Заметив это, Лиля Юрьевна пояснила, что этот коврик Володя Маяковский привез ей в подарок из Мексики.
К этому времени окончился спор о письме, его решили направить работнику ЦК ВКП(б), от которого исходили вышеупомянутые запрещающие распоряжения. Но тут молчавший долгое время Примаков веско заключил шумную беседу следующим. Он сказал, что надо писать только И. В. Сталину и что только он один может изменить создавшееся положение с Маяковским, а передаст письмо он сам лично в руки Сталину.
Хоть я и не из трусливого десятка, однако поспешил распрощаться с гостеприимным домом. Выйдя на улицу, я долго не мог привести свои чувства в порядок от всего виденного и слышанного в тот памятный для меня вечер»[452].
Валюженич же приводит и совсем другую версию написания письма, в которой Лиле почти не достается лавров. Автор версии — вдова чекиста Горожанина, дружившего с Маяковским, Берта Яковлевна:
«Это письмо Сталину написано в квартире Агранова в Кремле (бывшая квартира Енукидзе). В этот день в этой квартире собрались Я. С. Агранов с женой Валей, были Мейерхольд с З. Райх, В. М. Горожанин с Бертой Яковлевной (почему-то о себе в третьем лице. — А. Г.) и Примаков В. М. с Лилей Брик. Собрались по случаю, обсудить вопрос, как увековечить память Маяковского. Валерий Михайлович Горожанин предложил написать письмо Сталину. Это письмо было написано тут же. При написании письма присутствовали названные товарищи. Все они принимали участие в обсуждении этого письма. Валерий Михайлович предложил передать письмо Сталину Л. Ю. Брик. Для этого она была пропущена на прием к Сталину через Кремлевскую комендатуру, но Сталин ее не принял и переправил ее с письмом к Ежову Николаю Ивановичу, который в то время не работал в органах ОГПУ, а возглавлял работу советского контроля. (Это было в декабре 1935 года.) До меня дошли слухи, что Брик считает себя инициатором этого письма. Я бы хотела, чтобы при жизни была восстановлена правда, что переживал эту трагедию Горожанин и письмо было написано по его инициативе. Он искренне любил Маяковского и все огорчения очень переживал. Горожанин помогал ему жить…
Агранов не мог написать этого письма, стилистически не был подкован. Мейерхольд не писал письма. Л. Ю. фигурировала тогда как женщина, она считала себя интересной, она 100 % женщина, она не была очень эрудирован[н]а…»[453]
Эрудированную или не очень, но Лилю через несколько дней вызвали из Ленинграда в Москву, к секретарю ЦК партии Ежову, пока еще не ставшему «кровавым карликом». Просидели за беседой полчаса. Из уст Ежова Лиля и услыхала высочайшую резолюцию:
«Товарищ Ежов! Очень прошу Вас обратить внимание на письмо Брик. Маяковский был и остается лучшим, талантливейшим поэтом нашей советской эпохи. Безразличие к его памяти и его произведениям — преступление. Жалобы Брик, по-моему, правильны. Свяжитесь с ней (с Брик) или вызовите ее в Москву. Привлекайте к делу Таль (Борис Таль — заведующий отделом печати и издательств ЦК ВКП(б). — А. Г.) и Мехлиса (Лев Мехлис — главный редактор «Правды». — А. Г.) и сделайте, пожалуйста, всё, что упущено нами. Если моя помощь понадобится, я готов. Привет!
И. Сталин»[454].
От Ежова Лиля сразу же помчалась в редакцию «Правды». 5 декабря на четвертой странице газеты вышла неподписанная статья о провалах в увековечивании памяти поэта. Статья заканчивалась словами:
«Когда до товарища Сталина дошли все эти сведения, он так охарактеризовал творчество Маяковского:
Ознакомительная версия. Доступно 25 страниц из 124
