— Хорошо, — холодно разрешил он. — Если считаешь нужным.
Он шагнул к ней. Даже простое сознание того, что расстояние между ними уменьшилось, наполнило его отвращением. Теперь Джордан всегда будет считать Джил кем-то вроде ведьмы, появившейся в его жизни из-за злого каприза судьбы и едва не уничтожившей его.
Джордан поднял пальто Джил и протянул ей. Она взяла пальто трясущимися руками и попыталась натянуть. Джордан, забыв о вежливости, наблюдал за женой, не делая попытки помочь. Джил сражалась с рукавами, и Джордан, против воли, протянул руку.
Стоя спиной к мужу, Джил что-то пробормотала, так тихо, что он ничего не расслышал.
— Что ты сказала? — переспросил он.
Джил, полуобернувшись, взглянула на него.
— Я сказала, что беременна.
Взгляд был ясным, спокойным, немигающим.
Джордан от неожиданности отпрянул, словно от удара в лицо, но тут же постарался взять себя в руки и не отступать.
БЕРЕМЕННА. Почему-то это понятие никак не связывалось с Джил. Она была сиреной. Обольстительницей. Но матерью? Это просто невероятно, невозможно.
Пытаясь защититься от внезапной атаки, Джордан искал самые жестокие слова, какие только мог придумать.
— Откуда ты знаешь, что это мой ребенок?
— Он твой, — печально улыбнулась Джил.
Джордан снова отошел на шаг, пристально, жестко глядя на нее.
— Почему я должен тебе верить? Ты никогда мне не говорила об этом раньше. С чего вдруг такая перемена?
Он говорил быстро, словно пытаясь заглушить рвущиеся с ее губ слова. Джил терпеливо ожидала, пока он закончит. И только потом, не глядя на него, ответила:
— Это ночь. Та ночь.
Ярость, жгучая, как расплавленная лава, затопила Джордана. Ему хотелось убить эту женщину за все, что она сделала с ним. Но почему-то он чувствовал, что она говорит правду. И эта правда заставила ненавидеть ее с еще большей силой, но уничтожила крепостные стены, которыми Джордан так старательно себя окружил.
— Ты лгунья, — неубедительно пробормотал он.
Но Джил только покачала головой. Она выглядела очень маленькой и слабой, но на самом деле владела оружием, перед которым он был беззащитен.
— И даже если ты говоришь правду, — продолжал он, — это ничего не может изменить между нами.
Но, говоря это, Джордан уже понимал, что это известие изменило всю его жизнь. Кроме ненависти к Джил.
Последовало долгое молчание. Они стояли всего в двух футах друг от друга, но Джордан желал, чтобы они оказались на разных полюсах.
— Что ты собираешься делать? — спросила она наконец. Звук ее голоса вызвал в нем желание удушить ее. Но в этой женщине рос его собственный ребенок. Убийство ничего не даст.
— Избавься от него, — дрожащим голосом велел Джордан.
Джил подняла глаза.
— Ты в самом деле этого хочешь?
Она, конечно, видела его насквозь. Джордан понимал, что ребенок от него. Он знал также, когда был зачат младенец. Джордан запомнит эту ночь на всю жизнь.
Джордан мрачно смотрел на жену. Она уже разбила ему сердце своей ложью, притворством и извращенной интуицией, позволившей вторгнуться в его душу. Джил была олицетворенным обманом, и сделала его таким же лжецом. Ничто, могущее соединить их в будущем, не изменит этого.
Но она носит его ребенка.
— Нет, — вздохнул Джордан обреченно, — не хочу.
Он с отвращением оглядывал ее. Хрустальные глубины глаз Джил открывались все шире, словно пытаясь вобрать его в себя. В это мгновение она выглядела одновременно прекрасной и отталкивающей. Противоречивые чувства овладели Джорданом, и он почувствовал невыносимую усталость.
Джил не спускала глаз с Джордана. Плащ скрывал ее стройную фигурку, которая заколдовала его своей прелестью, запачкала ложью и носила в себе зародыш его будущего ребенка.
— Хорошо, — выдавил наконец Джордан. — Хорошо.
Никто не двинулся с места. Муж и жена стояли, глядя в глаза друг другу, разделенные пропастью глубже, чем адская, и связанные воедино и навсегда живой плотью крепче стальных пут.
Глава 17
Джонсонвилль, Лонг-Айленд
Тридцатого марта 1979 года Росс Уилер перенес микроинсульт.
Состояние его мгновенно ухудшилось — он потерял способность самостоятельно передвигаться, достигнутую ежедневными упражнениями, месяцами физиотерапии, и не сумел ответить на несколько вопросов во время тестов, которые раньше легко проходил.
Россу пришлось провести две недели в больнице на обследовании. Больничные счета вынудят, конечно, Лесли перезаложить дом, и попытаться взять в долг у дальних родственников Росса и своих. Унижение, которое придется испытать, выпрашивая деньги, вполовину не волновало ее так сильно, как состояние мужа. Она с ужасом думала о неминуемом конце и изо всех сил старалась уверить себя в обратном, но в то же время вынуждала себя подготовиться к тому, что ожидало впереди.
В этот день Лесли ушла из палаты мужа поздним утром, предупредив, что вернется только вечером, в приемные часы, поскольку накопилось много работы в агентстве, а из-за последних событий они и так отстали от графика.
Росс посочувствовал Лесли и упрашивал ее больше не приходить сегодня, а заняться делами.
— И проследи, чтобы девушки побольше помогали тебе, не тащи весь воз одна. Скажи, что босс так велел.
Лесли крепко обняла мужа.
— Я так тебя люблю, — тревожно пробормотала она.
— И я тебя, детка.
Лесли, со слезами на глазах, помахала ему на прощанье с порога. Росс еще после первого инсульта заметил эту трогательную неспособность сдержать слезы каждый раз, когда они разлучались.
Но Лесли не поехала в офис. Из больницы она отправилась по скоростному шоссе и сумела добраться до Фармингтона меньше чем за час, ведя машину, правда, с головокружительной скоростью.
Клифф Бейер был на работе, но Джорджия и Терри оказались дома. Лесли едва смогла сдержать изумление при виде маленького мальчика. Ноги его стали длиннее, лицо — уже, и в глазах светилось какое-то взрослое выражение. Прошло почти полгода с тех пор, как она в последний раз видела Терри. Болезнь Росса отняла слишком много времени и внимания, так что она иногда неделями не звонила Бейерам.
Джорджия, зная о бедах Лесли, встретила ее теплой улыбкой и дружескими объятиями.
— Как Росс? — тихо спросила она.
— Насколько можно ожидать, неплохо, — ответила Лесли шепотом, чтобы малыш не расслышал тревоги в ее голосе.
Терри, которому уже исполнилось шесть с половиной, сначала стеснялся Лесли, говоря с ней слишком вежливо, застенчиво, но больше не прятался, как раньше, за материнской юбкой. Лесли ощутила укол в сердце, осознавая, как много она упускает, неделями не видя сына, не подмечая в нем перемен.
