Книга Дороги скорби - Павел Серяков

Уйдя в Грошевые секари пятнадцатилетним парнем, Фридрих не мог знать, что ему уготовано судьбой. Крохотный по нынешним меркам конфликт миглардских баронов был урегулирован за несколько недель — оно и понятно. Секари, нанятые бароном Кифером, с легкостью разбили ландскнехтов барона Фреджа. Не было честных боев, и тогда всем казалось, что эта война войдет в летописи Гриммштайна как позор Кифера и трусость Лотара Грошевого. Секари нападали исключительно из засад, а победа была достигнута не только путем отравления колодцев, ручьев, но и ожесточенными ночными вылазками. Секари лишь раз показали, чего стоит их войско в тридцать клинков, и тот раз ужаснул Миглардские земли. Резня, учиненная Лотаром в осажденном замке Камень ангела, по меркам Мигларда была проделками диаволов. Фридрих быстро отказался от желания размахивать молотом, найдя меч более удобоваримым оружием. К великой радости барона Фреджа, о той войне еще долго не будут вспоминать.

— Если старый Фредж до сих пор жив, он успел вдоволь насмотреться на настоящую жестокость, — размышлял Фридрих, щепой вычищая грязь из-под ногтей. Нужно было спать, но сон не шел. — Если старый Фредж жив, пусть он и его миглардцы будут с нами на рассвете, — прошептал он.

В палатке с бока на бок переваливались еще три человека.

— Не спится… — наконец выдохнул один из секарей. — Скорее бы завтрашний вечер уже.

— Либо умрем, либо будем носить мертвых.

— Да скорее бы уже все решилось. Когда малой был, ходили с отцом через эту равнину… Не мог даже подумать, что умру на ней. По малолетству скот угоняли, вырос, и уже меня сюда согнали, как скот.

— Не нагнетай. И так не спится, — выдохнул Фридрих. — Зачем об этом думать?…

— Фрид, да ты не волнуйся. Ты везучий.

— Это и пугает, — ответил товарищу Фридрих. — Везенье презирает мою семью… — Сказав это, он вспомнил о сестре. Вспомнил о первой зиме в Златограде и о том, как продал лютню, чтобы купить Фриде платье. Он так и не признался ей в этом. Совестно было до сих пор.

Судя по гулу голосов, доносящемуся с улицы шуму, войско короля Рудольфа и не думало спать.

— Хорошо, что вторая ударная армия успела подойти. Так бы худо пришлось.

— Да… Долго они Братск отбивали.

— Братск ближе к Карлограду, как ни крути.

— От Братска и до Златограда рукой подать. Взяли бы язычники столицу…

— Взяли б, да не взяли.

— И то верно. Слыхали, кого они с собой привели?

— Кого? — спросил Фридрих, глядя на стократно перелатанный потолок их палатки. — Ты про церковников?

— И про них тоже. Святая сотня завтра будет воевать вместе с нами.

Человек, что лежал в дальнем от Фридриха углу, прыснул:

— Святое воинство. Набрали попов и думают, что нам это поможет. Врага то вон Диавол в бой поведет…

— Так и с нами Святая.

— Что? — Фридрих не мог сообразить, о какой святой идет речь. — Ты про Святую сотню?

— Не-е-е-т, братец, — процедил секарь по правую руку от Фрида. — Так-то она еще не святая, но ходят слухи, что образ-то ей уже малюют.

— Ты о Даме Треф… — сообразил секарь Фридрих. — Не верю я, что это правда.

— Очень даже зря.

— Пока сам не увижу, не поверю.

— Так я видел.

— Где ж ты её видел?

— Когда вторая ударная армия пришла. Видел издалека.

— И как выглядит?

— Как всадник на коне.

— Ни хера ты не видел, — улыбнулся Фридрих. — Но если она действительно существует, то хорошо, что будет биться завтра. Диавола мы просто так не победим.

В отличие от Дамы Треф, существование Исенмарского Змея не вызывало сомнений ни у кого. Огромного человекоподобного гада видели на каждом крупном сражении. Перед каждым боем на протяжении долгих лет войны кальтехауэры возводили башню для своего божка. С этой башни Гхарр наблюдал за происходящим и, по слухам, выискивал того, чья смерть положит конец отчаянному сопротивлению войск Гриммштайна.

О той страшной войне известно из летописи монахов Вербицкого монастыря, дорогой мой друг. Как гражданин нашего отечества, ты обязан знать историю, хоть с тех страшных лет утекло много воды. Алый крест пал первым, Братск и Карлоград были захвачены и позднее возвращены ценой героизма и тысяч смертей наших с тобой соотечественников. Там, куда дотягивались руки конунга Эгиля, реки оборачивались вспять, меняя свой цвет. Флот захватчиков получив доступ к рекам Гриммштайна, открыл Эгилю доступ фактически к каждому герцогству и был остановлен лишь на подступе к Златограду. Великую битву под Серым гротом можно считать решающей, ибо именно тогда силами златоградского ополчения был сожжен речной флот кальтехауэров. Кровопролитие под Серым гротом по праву можно считать битвой, изменившей ход войны. О деталях той битвы принято умалчивать, но в сказках ведьм Рогатого Пса говорится о человеке, обратившемся за помощью к ведьмам. Принято полагать, что победа есть результат сплоченности и тактического превосходства златоградского воеводы, но о чудовищном шторме, равных которому реки Гриммштайна не знали, до сих пор говорят ладьи исенмарцев, а именно трухлявые драконы и мачты, торчащие из мутных вод Трясин Якоба. На счету армии исенмарцев были десятки сожжённых городов и сотни стертых с лица земли деревень и сел. Прошло столько лет, дорогой мой друг, а ученые мужи из златоградского университета до сих пор находят массовые захоронения; многие черепа не превышают в размерах яблоко. Верно сказал скальд Медовый Язык: кровожадность его народа сплотила врага, и только потому Гриммштайн на исходе войны разбил великую армию Эгиля.