Как говаривал давний мой друг,Имя которому Смерть:— Вы лишь гости на этой земле,Но, покуда крепка мира твердь,Древа мощь не в развесистой кроне,Волкодав был когда-то щенком,А тиран в королевской коронеБыл обиженным свитой юнцом.
Впервые я услышал эту песню в исполнении труппы бродячих музыкантов. Готов поклясться, что тогда крепостной вал Златограда был выше, а город чище. Небосклон в былые времена нависал над моей головой безоблачным саваном. С тех пор утекло много воды, но я с трепетом вспоминаю запахи, царившие на Хлебной улице, звон металла, доносившийся из квартала Мастеровых. Мои воспоминания о давно минувших полны как тоски, так и радости. Да, друг мой, я почти не помню эпидемию холеры, что унесла жизнь доброй половины города. Не помню голода. Забыл о беззаконии во время погромов. Тяготы службы оставили мои воспоминания, и теперь я вспоминаю лишь о людях, которых повстречал на пути. Вспоминаю с улыбкой, а это, знаешь ли, дорогого стоит. Наверное, мои родители вырастили хорошего человека, не мне судить, но вот что я знаю наверняка, — все мы родом из детства. Мысль не нова и не претендует на оригинальность, но хуже от этого она не делается.
Должно быть, я успел утомить тебя своими рассуждениями. К твоему великому сожалению, я посчитал своим долгом начать именно с этого и надеюсь, что ты простишь мне мою словоохотливость.
Каждому из нас свойственно вспоминать о прошлом. Мы храним воспоминания о детстве, так или иначе забывая лишнее, помня то, что хотим помнить. Для большинства из нас воспоминания исполнены ностальгией, но я знавал и иную породу людей. Стариков, благодарных Господу лишь за то, что времена их молодости канули в небытие. Ты наверняка слышал о том, каким Гриммштайн был в прошлом веке, а если нет — не беда. Я расскажу тебе истории, услышанные мною от бабушки. Тебе стоит знать, что их авторами считаются ведьмы. Да-да, я вижу, как изменился твой взгляд. Понимаю, в сестер Рогатого Пса давно уже никто не верит, хотя сами они нет-нет, да и встречаются. В те времена гремели ожесточенные войны, но у смерти было и иное воплощение. Я говорю о тварях, поселившихся на земле задолго до прихода людей. Их было не так много, но опасность они представляли во сто крат превосходящую свое количество.
Многие задаются вопросом: с какой целью ведьмы слагали эти истории? Определенно, не с целью научить нас чему-то и передать опыт. Не думаю, что им были свойственны подобные порывы. Отделив зерна от плевел, я понял, что они описывали закат своей нечеловеческой эпохи. Это истории о мерзавцах и негодяях, но эти самые мерзавцы и негодяи сделали все, чтобы навсегда изгнать монстров с Дорог Живых, пусть и не догадываясь о том, что рисковали всем ради одной цели. Судьба, дорогой мой друг, дама весьма и весьма стервозная. Дабы не утомлять тебя рассуждениями, я, пожалуй, начну.
Хозяйка Лисьей дубравы. 1
Есть в мире такие места, попасть в которые возможно лишь, как следует заблудившись. Село Вихры относится к числу подобных. Вихры расположились достаточно далеко от Братска и иных городов, больших дорог и богатых рыбой рек. Не могу с уверенностью сказать, что это сокрытое от глаз Божьих место даже сейчас присутствует на картах Гриммштайна. Тем не менее в Вихрах и по сей день живут люди. Согнать крестьян с насиженных мест не удалось даже пришедшей из-за Седого моря армии конунга Эгиля.
Я оказался в Вихрах совершенно случайно, и эта случайность чуть было не стоила мне жизни. В те далекие годы я состоял на службе короля Гриммштайна — Фридхольда Дипломата, внука Рудольфа II Гриммштайнского, короля, сплотившего разрозненный народ и победившего в великой войне, но речь идет не о сильных мира сего, а обо мне. Служил я гонцом и занимался простым, но весьма опасным делом.
Мой путь лежал из Златограда в Братск, а это по меньшей мере неделя непрерывного движения, которое мне обеспечивала королевская грамота. Документ позволял взять в личное пользование любого свежего скакуна и оставить взамен своего — измотанного. За несколько дней до прибытия в Братск на меня напали разбойники, и, Боже, спасибо тебе за свежего коня. Твой покорный слуга был весьма ужасен в фехтовании, а драка с четырьмя озверевшими от голода крестьянами и по сей день видится мне простым самоубийством. В конце концов, я не рыцарь, и, пустившись в бегство, я не нанес непоправимого вреда ни себе, ни своей чести. Мое сердце неистово колотилось всякий раз, когда я слышал крики оборванцев позади себя. Как проклятый я пришпоривал и пришпоривал. Гнал и трясся от ужаса. А когда стало очевидно, что моей жизни более ничего не угрожает, я оказался черт знает где, и уже смеркалось. Мной овладел новый страх.
Справа чернел непроглядный лес. По левую руку сквозь вечернюю хмарь проглядывали огоньки хат. Обрадовавшись тому, что мне не придется ночевать в открытом поле, я смиренно побрел в сторону жилья, ведя под уздцы взмыленного коня и непрерывно спотыкаясь о кочки. Я надеялся на крестьянское радушие. Как говорят, чем меньше имеем, тем охотнее делимся.
Да, друг мой, именно так я и оказался в Вихрах. Ты спросишь: почему я вообще заговорил об этой богом забытой дыре? Все просто. В центре села я обнаружил валун, на котором были высечены следующие слова: «В память о чести человека, честью не располагавшего». Позже, когда мой конь уже жевал сено в хлеву сельского старосты, я задал разумный вопрос: «Кому посвящена надпись, высеченная в камне?» И, получив ответ, дескать, никто в селе имени своего героя не знает, не успокоился и продолжил любопытствовать.
Старик, сидевший в углу хаты и мусоливший беззубым ртом краюху хлеба, заговорил: «Как-то мой дед говаривал, что господин сей был редкостным мерзавцем, чего и сам не таил. Его настоящее имя он не назвал, а деда моего нарек ослом. Такой вот он был, наш герой. У сего господина было прозвище — Крыса. Уж чем он занимался, чтоб такое заслужить, собака его угадай, но просто так крысой человека не назовут».
Признаюсь, что тут, к своему стыду, позабыв о всякой вежливости, я расхохотался.
— Хороши у вас герои, — вытирая слезы, выдавил я из себя. — Хотя чему я удивляюсь.
— Нам не важна его репутация. Для моей семьи, да ровно как и для всех, кто жил и живет близ дубравы. Для каждого Крыса — благородный и славный человек. Ты видел Лисью дубраву? Ты не мог ее не заметить. Ужасное место, страшное, и это при том, что сейчас свирепее вепря и хитрее волка там никого нет, — староста говорил предельно серьезно, и по его смурной роже я понял, что спорить не стоит, а дать выговориться необходимо. — Так было не всегда. В Лисьей дубраве обитало зло, и прежние жители Вихров предпочли бы умереть с голоду, чем идти на охоту без соответствующего подношения. Однажды в Лисью дубраву пришел человек. Он не трепался о титулах и чести, не клялся избавить смердов от зла. Он, если хочешь, обложил все на свете такими матюками, что у барона Рутгера, поди, цветы в горшках завяли.
Признаться, я не ожидал, что окажусь в местах, о которых слышал еще в раннем детстве. Да, друг мой, речь идет об историях, рассказанных ведьмами. Моя бабушка, как я уже говорил, рассказывала их мне. Эта история называется «Хозяйка Лисьей дубравы». Я перескажу её тебе в точности так, как сам некогда слышал.
