Теперь взглянем на дальнейшие успехи еврейского элемента среди русского населения.
В истории XVI века мы видели, какими путями и как неуклонно перебиралось из Польши и распространялось по Западной и Юго-Западной Руси еврейство, как оно в качестве откупщиков и арендаторов постепенно захватывало в свои цепкие руки народные подати, повинности, промыслы и торговые статьи. В эпоху, о которой теперь идет речь, т. е. в первую половину XVII века, размножение еврейства и экономическое порабощение коренного народа, как и следовало ожидать, только преуспевают и преодолевают все препятствия. Это, энергичное в деле высасывания народных соков, племя пользуется мягкостию славянской натуры, распущенностию и подкупностию чиновничества, взаимною неприязнию сословий и целых народностей — словом, всеми возможными способами для того, чтобы обходить направленные против него постановления, острым клином врезаться в организм Речи Посполитой, засесть камнем в его желудке, совершенно подточить средние торгово-промышленные классы и необоримою стеною встать между высшими и низшими слоями населения. Тороватые польские и ополяченные паны находили у еврейских ростовщиков всегда готовый кредит для своих непроизводительных расходов, а потому, естественно, оказывали всякое покровительство повсеместному распространению еврейства и его стремлению к захвату арендных статей. Паны и шляхта охотно отдавали еврею свои имения в аренду; ибо никто более его не вносил им арендной платы, никто не обеспечивал им больших доходов и не избавлял их так от всяких хлопот по управлению и хозяйству. Таким образом еврей в одно и то же время удовлетворял и жадности, и лени польского пана. Впоследствии привычка пользоваться услугами ловкого, сметливого еврея внедрилась до такой степени, что польский пан без еврея-арендатора или без еврея-фактора сделался немыслим. А панам в этом случае стала подражать и вся имущая шляхта.
Разумеется, давая высокую арендную плату за имение, еврей, в свою очередь, старался с лихвою выжать ее из крестьян, всеми способами умножал их повинности, увеличивал поборы, вообще вел самое хищническое хозяйство и сильно угнетал сельское население. Отсюда сложились известные латинские вирши, назвавшие Речь Посполитую шляхетским небом, еврейским раем и крестьянским адом (Clarum regnum Polonorum — Est coelum Nobiliorum — Paradisus Judaeorum — Et infernus rusticorum).
В более распространенном виде содержание сих виршей встречаем уже в первой половине XVII века в сочинении одного из тех польских патриотов, которые ясно сознавали темные стороны своего государственного и общественного быта, но тщетно указывали на них своим современникам. Подобно вышепомянутому поэту Кленовичу, этот (неизвестный по имени) патриот такими яркими чертами изображает положение еврейства в своем отечестве:
«Разве это не рай (еврейский), когда у других наций гнушаются сим дурным народом, а в Польше жиды у многих панов любимые люди. Кто (у нас) арендатор в имениях? Жид. Кто чтимым доктором? Жид. Кто славнейшим и состоятельнейшим купцом? Жид. Кто держит мельницы и корчмы? Жид. Кто мытником и таможником? Жид. Кто наивернейший слуга? Жид. Кто имеет легчайший доступ к пану? Жид. Кто пользуется наибольшим покровительством, частным и общественным? Жид. Кто скорее добивается и выигрывает дело, хотя бы и несправедливое? Жид. Кто на сеймиках и сеймах получает наибольшее внимание к своим делам и привилегиям? Жид. Кто так счастлив, чтобы ему всякие плутовства, увертки, предательства и другие несказанные беззакония благополучно сходили с рук? Жид. Но каким же способом этот отверженный народ отворил себе дверь в такой рай? Ответ простой: у него золотой ключ, посредством которого он всего достигает». «Горе тем панам, которые к великой кривде христианскому люду и в ущерб католической религии делают поблажки сему вредному народу, чем сильно отягчают свою совесть и обездоливают своих подданных: отдают в аренду жидам местечки, села, таможни, мыто, мельницы, корчмы. Давно ли все это запрещено сеймовыми конституциями?» Затем следуют ссылки на Статут Сигизмунда Августа или сейм Петроковский 1565 года, конституции 1567 и 1538 гг. «Теперь все делается наоборот. Все помянутые статьи (для них запрещенные) жиды арендуют в Польше, Литве, Руси, на Волыни, Подолии и т. д. Этот злой народ сидит на арендах в городах и селах; жиды мытниками и жупниками (арендаторы соляной регалии), жиды на постоялых дворах; у них монополия: никаких потребных вещей нельзя нигде достать помимо жида». Между прочим, автор жалуется, что жиды-арендаторы заставляют крестьян работать даже в праздники и лишают их возможности посещать храмы Божии, что приходящих к ним по делу женщин склоняют к измене их мужьям, что отняли торги у мещан, промыслы и заработки у ремесленников; отчего города и местечки обедняли, и т. д., и т. д.
Почти теми же чертами оттеняет значение еврейства для Польско-Русского государства Иосиф Верещинский, занимавший католическо-епископскую кафедру в Киеве в конце XVI века — один из лучших польских писателей того времени, человек ученый и знакомый с еврейским Талмудом.
«Жиды, — говорит он, — очень тягостны нам и нашим подданным. Они выцедили почти все наши имения; они околдовали нас как цыгане и заразили своим дыханием как волки; разоряют нас как хотят и всех от низшего сословия до высшего, к стыду нашему, водят за нос. Разве не жиды через руки армян перетащили все сокровища Речи Посполитой к туркам и волохам? Разве не жиды через посредство армян передают чужим народам тайные сведения о делах всего королевства Польского? Ведь на это направляет их Талмуд. (Следуют из него выдержки.) Разве жиды, вопреки государственному праву, не захватывают в свои руки лучшие аренды? Закон запрещает им занимать общественные и государственные должности, на которых они могли бы раздавать приказания христианам; а между тем, владея арендами, они не только повелевают христианами, но и проделывают с ними все, что вздумается, к величайшей для нас обиде. Разве жиды, вопреки государственному праву, не держат на откупе таможен, пошлин, чопового (акциз с напитков)? Разве они, вопреки тому же праву, не держат у себя христианской прислуги? Разве не противоречит сему праву и то, что жиды не хотят ходить в желтых шапках? Даже защитники их сознаются, что не раз испытывали на себе (их мошенничества), и все-таки своими ходатайствами способствуют тому, что дела жидовские процветают, а мы прочие и сами они — даем себя обманывать».
Если в наше время, при всех наличных средствах, государственных и общественных, нельзя назвать успешною борьбу с беспощадной еврейской эксплуатацией и с еврейскими обходами законов, то можно себе представить, как безнадежно в этом отношении было положение средних и низших классов в землях Речи Посполитой, при слабости исполнительной власти, подкупности лиц, занимавших земские и королевские уряды, и своеволии панов. Многие дошедшие до нас судебные и административные акты Западной Руси того времени вполне подтверждают горькие жалобы польских и русских патриотов, подобные вышесказанным.
Приведем несколько примеров.
В 1622 году житомирские мещане жалуются на своего подстаросту и на еврея-арендатора в том, что, вопреки королевским привилегиям, они купеческих и торговых людей не допускают к ярмаркам и торгам, а с самих мещан и с гостей, приезжающих в местечко, взыскивают несправедливое мыто, по три гроша с воза, без всякого права выгоняют их для исправления моста, на ярмарке также беззаконно не позволяют им шинковать пиво, мед и горелку; хотя, по своим привилеям, мещане имеют право в известные сроки устраивать у себя ярмарки, причем безданно и беспошлинно торговать и шинковать.
