Автор документальной книги «Право на бессмертие» Геннадий Лисов предлагает вариант, близкий к вышеизложенному. Не в смысле, что мать и дочь Дукарт всё знали и понимали, а в плане развития событий. Мол, Григорий Гавриленко работал шофером-механиком в городской пожарной полиции, и вот однажды в гараж ворвались эсэсовцы, проводившие облаву. И почему-то Григорий, официально здесь работавший и имевший «железные» документы, поспешил, увидев немецких солдат, незаметно выскользнуть через заднюю дверь. Почему?!
Вот как объясняет произошедшее Геннадий Петрович:
«Сдали нервы у подпольщика? Вполне возможно. Так или иначе, но в момент облавы Гавриленко отсутствовал на рабочем месте, и этому требовалось найти правдоподобное объяснение. Батя, конечно, видел вину своего связного, но вряд ли укорял его. Этим делу не поможешь. Оставалось одно: Гриша должен был исчезнуть из города. Но тогда “майор Кент” лишился бы связи с подпольем, а готовить нового связного не было ни времени, ни возможности. Оставался еще один выход: попытаться заполучить справку о болезни. Она вполне удовлетворила бы начальство пожарной полиции, а Лягин сохранил бы свою единственную в тот момент возможность продолжать руководство подпольем».
Ну вот, опять запинаемся и останавливаемся! Уж снова как-то слишком «по-советски» рассуждает автор — это ведь в те блаженные социалистические времена у нас можно было довольно легко «прикрыть» прогул медицинской справкой, полученной, что называется, «постфактум», то есть, говоря по-русски, задним числом. А вот в армии, например, всегда существовало такое железное правило: если ты заболел, то прежде всего обратись к врачу, получи справку, представь ее командиру — и иди себе преспокойно болеть. Если, конечно, командир это разрешит.
Думается, что и у немцев все было построено именно таким образом: предъявил справку — и болей себе на здоровье. Отнюдь не наоборот! Золотое немецкое правило: «Ordnung muss sein» — должен быть порядок.
Ладно, проследим дальнейшую логику автора:
«К кому обратиться за справкой? Времени на раздумье, повторяю, не было. Справку требовалось предъявить на следующее утро. И Виктор Александрович вспомнил об оставленной для работы в городском подполье враче-фтизиатре местной больницы, немолодой уже женщине Марии Любченко. Он никогда раньше не имел с ней дела, хотя поводы к этому бывали. Старался обходиться другими возможностями. Интуиция разведчика? Очевидно. А почему же сейчас он изменил своей обычной осторожности? Просто не было других вариантов».
Вот то, о чем мы говорили, — не только сама Любченко, которой мы не верим, что называется, «по определению», но и мать, и дочь Дукарт утверждали, что Мария Семеновна и «Корнев» были знакомы достаточно хорошо. А тут четко сказано: «никогда не имел с ней дела». Значит, тут либо кто-то что-то врет, либо кто-то чего-то путает… Однако заканчиваем с эпизодом из книги Геннадия Лисова:
«Любченко охотно согласилась помочь Виктору Александровичу и просила прислать Гришу Гавриленко на следующее утро к семи часам. Тот явился вовремя, но по странной, никому не понятной причине, допустил второй просчет — явился с оружием. Когда он раздевался в кабинете Любченко, из кармана пальто выпал пистолет, громко стукнув о пол. Мгновенно в кабинет ворвались сидевшие в засаде гестаповцы и схватили Гришу. Через час у проходной Южной верфи был арестован инженер Корнев. Это случилось 5 февраля 1943 года».
И тут напрашивается наивный вопрос: а что, если бы не было этого злополучного пистолета (если таковой вообще был), то гестаповцы так бы и сидели в засаде до самого ухода Григория после получения им справки от врача Любченко? Нелепая какая-то ситуация, на наш взгляд, получилась, намеренно обостренная: гестапо всяко бы арестовало Гавриленко, даже приди он в больницу с демонстративно вывернутыми карманами или же наоборот, таща на плече трофейный MG[110]. Ведь гитлеровцы-то ждали именно его!
Однако если следовать версии автора книги, то получается, что всему виной — череда оплошностей «Бывалого». Но так ли это? Увы, сейчас уже со всей уверенностью не скажешь, тем более что даже документы и свидетельства основательно противоречат друг другу. Например, как мы помним, Любченко утверждала, что справку «о плохом состоянии здоровья» нужно было выдать еще в ноябре. А тут у нас все происходит в начале февраля.
Вновь обращаемся к «Докладной записке» — пожалуй, наиболее реальному документу из всего, что имеется. Хотя и к ней у нас есть некоторые претензии, о которых будет сказано чуть ниже.
«В конце января 1942 года[111] и начале февраля 1943 года немцы начали прочесывать город в поисках рабочей силы для направления в Германию и на оборонные работы в район Днепропетровска.
Под мобилизацию попал ГАВРИЛЕНКО, работавший в то время шофером-механиком при городской пожарной полиции. Во время облавы ему удалось бежать и скрыться на консквартире. Он принял решение заручиться официальным документом, который дал бы ему возможность освободиться от отправки в Германию.
С этой целью он 2 февраля 1943 года обратился за справкой к врачу-туберкулезнику ЛЮБЧЕНКО Марии Семеновне, выдававшую себя за пострадавшую от немцев участницу патриотического подполья гор. Николаева. Она действительно была арестована в 1942 году гестапо совместно с рядом врачей и представителей интеллигенции города, которые впоследствии были осуждены и расстреляны, а ЛЮБЧЕНКО освобождена.
Любченко пообещала ГАВРИЛЕНКО выдать справку о непригодности к физическому труду и попросила зайти 5 февраля. Придя к ней на квартиру в назначенное время ГАВРИЛЕНКО был схвачен засадой гестаповцев, а вечером того же дня на заводе был арестован ЛЯГИН В. А.».
Как видим, ни облавы в пожарном депо (облава действительно могла быть где-то на улице, но не в полиции!), ни пистолета, как в плохом детективе, с грохотом выпада — ющего из кармана… Даже про рекомендацию Лягина обратиться к Любченко, «которой он не доверял», тут нет ни слова… Все выглядит гораздо прозаичнее — «прохлопали», что называется. Знали, что есть такая, но никто ею не интересовался, никто ее не проверял — ну и решили при наступившем крайнем случае воспользоваться возможностью. А ведь если бы раньше проявили к Любченко оперативный интерес и проверили ее, то вполне возможно, что всё пошло бы по-другому. Но ведь Лягин-то с ней давно уже общался — вроде бы…
В общем, каким точно путем — нам неизвестно, но Гриша Гавриленко попал в западню. Мария Семеновна Любченко говорила по этому поводу на допросе с какой-то воистину иудиной гордостью:
«На основании представленных мною материалов КОРНЕВ в январе месяце 1943 года был арестован органами “СД”. Что касается молодого человека, которому я должна была выдать справку на предмет освобождения его от работы и поездки в Днепропетровск, мною было предложено КОРНЕВУ направить его ко мне в поликлинику, что и было исполнено, а при появлении в поликлинике он был арестован по моему указанию специально ожидавшими сотрудниками “СД”».
