Книга Песнь тунгуса - Олег Ермаков

Серебристая отстаивалась на Рыжей Скале уже не одна, а с маленьким Пестрым. На этот раз им угрожали Лисы, две Лисы погнались за ними, но Серебристой удалось увести их в сторону от Пестрого, и он, наученный ею, ловко взобрался на отстой. Хотя на самую крутую скалу он еще не мог залезать. Но от Лис можно было спастись и здесь. Серебристая, сделав петлю, быстро взбежала к своему маленькому Пестрому, тихо и густо ласково ему прошипела. Он ткнулся в ее бок, требуя сладкого жирного молока. Малыш еще не знал, как опасны эти Лисы. Серебристая поворачивала голову, осматриваясь, шевелила большими округлыми ушами, ловя все звуки: крик Кедровки в отдалении, свист Сурка, Рыжебрюха.

И точно, Лисы снова появляются!

Вот они!

Два лохматых мягких зверя с длинными хвостами, которые летят за ними, как огромные перья.

Старый Лис встает на валун передними лапами и тянет вверх морду, поводит ею из стороны в сторону, принюхивается. Молодая Лисица рыщет возле камней, корней карликовых Березок. Но Старый Лис уже уловил запах маленьких Оленей. Глаза его молодо остро загораются, и он бежит по каменной тропинке. Молодая Лисица кидается за ним. Тропинка все круче, круче. И дальше уже не подняться. Для того, чтобы сделать это, нужны острые когти, способные цепляться за камни и трещины. Или крылья. Но даже Росомаха Рыжая Полоса с ее когтями и сильными по-медвежьи лапами не может туда забраться.

Старый Лис смотрит вверх и различает Оленей, Серебристую и ее маленького Пестрого, нежного, трепетного, теплого.

Но что толку!..

А молодая Лисица от возбуждения и голода начинает тявкать. С ее острой мордочки летят слюни.

Старый Лис зевает, садится и смотрит под лапы, оглядывается на крик Кедровки. А Лисица пытается взобраться выше. На нее наносит нежный запах Оленей. Это Лис, старик виноват, что они кинулись за Серебристой. Надо было гнаться за ее сыном, он еще не так проворен и ловок.

От злости Лисица прыгает в сторону Лиса и пытается его куснуть прямо за морду, но тот уворачивается. Лисица снова пробует взобраться по скале и шлепается.

Лис смотрит на нее.

Лисица, устав, усаживается рядом. Лис лижет примирительно ее плечо.

Сидят, смотрят вверх, иногда чешутся, выкусывают блох и клещей.

А Олени стоят на скале, недостижимые, как наваждение.

И Лисы уходят, но бродят где-то поблизости. Серебристая их чует и не спешит спускаться, хотя Пестрому уже порядком надоело тесниться здесь с матерью. Он снова тычется носом ей в живот, и теперь она позволяет ему схватить сосок, лишь бы он не торопился вниз. Ожидание, терпение — это главное в их жизни. Терпением можно пересилить и хитрых Лис. И даже мощного Медведя, Черного. Волков. Соболя. Рыжую Полосу…

Но не Орланов!..

Серебристая слишком поздно услышала шум и свист падающего Орлана. Отпрянула, прыгнула в сторону, вырывая сосок из губ сына, а стремительная тень ударила Пестрого.

«Чиффый!» — крикнула Серебристая.

В ответ раздалось слабое блеяние. Пестрый оторвался от камня и повис в воздухе, болтая копытцами, полетел, пронзенный крепкими когтями Орлана. Полетел, как будто у него выросли крылья. И только брызги крови и молока остались на скале.

Золотоглазый нес Оленя сначала прямо к тайге, но потом начал подниматься, выше, сильно взмахивая широкими крыльями, глубже в Небо или в объятия Золотого Ока, ведь это его крылья раскинулись повсюду: над голубой тайгой и осыпями, скалами, озерами, в которых плавают, отражаясь, Лебеди и Утки с пестрыми птенцами, над белоснежными вершинами, — далеко простираются, к самому Морю, густо синеющему за гнездом орланьим. Там, в гнезде ждут птенцы — Пестрые с черными головами и уже надменными клювами и золотыми глазами.

Олененок Пестрый молчит, глядя сверху на мир влажными глазами.