Ознакомительная версия. Доступно 26 страниц из 130
И тут он перечислил необходимые, по его мнению, меры: закрыть фешенебельные рестораны, салоны красоты и модные магазины, отказаться от прислуги. «Лучше несколько лет ходить в заплатках, чем поддаться малодушию, из-за чего, может быть, всему нашему народу придется веками ходить в рубище». Он объясняет цели тотальной мобилизации: высвободить мужчин для фронта и женщин – для военного производства. «Не стану спорить, нам предстоит принять весьма жесткие меры, и нас ждет впереди немало тяжелых и тревожных недель, но это единственный способ облегчить наше положение».
Геббельс говорил почти час, и его аудитория пришла в полное исступление. Его речь прерывали то взрывы хохота, когда он иронизировал, то возмущенный ропот, когда он поносил русских и их западных союзников, то возгласы одобрения, когда он взывал к патриотизму соотечественников. Время от времени все заглушали неистовые аплодисменты, перемежавшиеся восторженным ревом зала. Его выступление превратилось в своеобразный диалог между ним и толпой, и порой Геббельсу приходилось поднимать руку вверх, чтобы призвать людей к тишине.
Наконец он добился того, что ему требовалось: публика пришла в нужное ему состояние. Он убедил людей, что остановка за малым – еще немного жертв, и положение прояснится. Иными словами, он назначал плату за скорый, а может быть, и не очень скорый конец войны. Готовы ли они принести требуемые жертвы? Они могли ответить «Ja» или «Nein». Дело решал их ответ. А кем они, в конце концов, были? «Люди, собравшиеся здесь, представляют весь народ Германии: и тех, кто в тылу, и тех, кто на фронте. Я прав? Да или нет?»
«В эту минуту, – отмечает стенографист Геббельса, – поднялся невообразимый шум, сравнимый разве что с бурей энтузиазма, которая бушевала в толпе во времена борьбы за власть. Словно подброшенные электрическим разрядом, люди вскочили с мест, и стены громадного зала дрогнули от громового «Да!».
Наконец Геббельс начал задавать свои десять вопросов, ради которых и был затеян грандиозный митинг:
«1. Англичане говорят, что германская нация утратила веру в победу. Я спрашиваю вас, вы верите, как верит фюрер и мы, что победа Германии будет полной и окончательной?
2. Готовы ли вы решительно и неколебимо продолжать войну, несмотря на все превратности судьбы? Готовы ли вы сплотить ряды и стоять единой фалангой за фюрера до тех пор, пока мы не достигнем победы?
3. Готовы ли вы, если потребует фюрер, работать десять, двенадцать, четырнадцать, а то и шестнадцать часов в сутки и отдать все ради победы?
4. Согласны ли вы, если потребуется, принять еще более суровые и решительные меры, чем мы себе можем представить сегодня?
5. Англичане кричат, что германский народ потерял веру в фюрера. Я спрашиваю вас: правда ли, что сегодня ваша вера в фюрера тверже и исполнена большей силы, чем когда-либо? Готовы ли вы беспрекословно и без малейших сомнений следовать за фюрером, куда бы он вас ни повел, и сделать все, чтобы довести войну до победного конца?
6. Я спрашиваю вас: готовы ли вы отдать все силы, чтобы обеспечить восточный фронт солдатами и оружием и нанести смертельный удар по большевизму?
7. Обещаете ли вы солдатам, сражающимся на фронте, что за ними всегда будет стоять их родина и что вы дадите им все необходимое для победы?
8. Хотите ли вы, и прежде всего вы, женщины, чтобы правительство, наконец, прозрело и поняло, что и женщины Германии готовы отдать все свои силы для победы?
9. Одобряете ли вы самое суровое наказание для дезертиров и мошенников, которые прикидываются пацифистами и пользуются нашими трудностями в корыстных целях? Согласны ли вы, чтобы каждый, кто мешает нам помогать фронту, объявлялся преступником и платил за это жизнью?
10. Хотите ли вы, чтобы народ в тылу сплотился и взял на свои плечи тяжелое бремя войны? Хотите ли вы, чтобы это бремя несли в равной степени и те, кто достиг вершин, и те, кто остался внизу, и богатые, и бедные?»
Геббельсу понадобился еще почти час, чтобы задать десять вопросов: так часто его прерывали. Он подвел итог: «Народ готов на все. Фюрер приказывает, а мы должны ему подчиняться… Если когда-либо наша вера в победу была твердой и непоколебимой, то это сегодня, в час национального единения и внутренней решимости. Мы видим впереди победу и должны завоевать ее. Поэтому наш лозунг таков: «Вставай, народ, иди на бой и обрети свободу».
Обезумевшие от воодушевления люди подхватили Геббельса на плечи и унесли с трибуны. Дома его ожидали Магда и несколько ближайших сотрудников. Он так охрип, что смог только прошептать: «Невероятное, кошмарное безумие! Если бы я приказал им броситься из окна, они бы даже не задумались!»
Поздно вечером, после того как разошлись гости, Геббельс разделся и встал на весы. Эта речь стоила ему семи фунтов.
Часть четвертая
Сумерки богов
Глава 1
Крепость «Пропаганда»
1
Через четыре недели после своего знаменитого выступления в «Шпортпаласте» Геббельс устроил прием для иностранных журналистов. «Сегодня исполняется десятая годовщина образования министерства пропаганды, – сказал он гостям в приветственной речи. – Лично я забыл бы об этой дате, господа, если бы вы не напомнили мне о ней…» Скорее всего, он лукавил. Геббельс поднаторел в проведении различных торжеств и вряд ли мог забыть какую-либо важную дату, тем более юбилей своего министерства. Не только прием для журналистов, но и последовавшая за ним обычная игра в вопросы и ответы были детально отрежиссированным заранее действием[98]. Он мог не опасаться непредвиденных подвохов, поскольку иностранную прессу на приеме в основном представляли корреспонденты из государств-сателлитов и из оккупированных стран, которым не оставалось ничего другого, как исполнять роли, предусмотренные для них министром пропаганды.
Нетрудно догадаться, какую цель преследовал Геббельс: он хотел наглядно показать всем, что ему нечего скрывать, что он полон оптимизма и настроение у него превосходное, что он никогда не был так уверен в окончательной победе Германии, как сейчас. Фарс, так старательно поставленный им, был призван сгладить впечатление подавленности и упадка, которое произвело за рубежом его суровое обращение к народу после Сталинградской битвы. Насколько он был серьезен и даже мрачен во время выступления в «Шпортпаласте», настолько весело, добродушно и даже беспечно он вел себя на приеме. Он выглядел хозяином дома, в котором все происходит так, как ему нужно.
Но все же в такой громоздкой машине, как министерство пропаганды, случайные сбои были неизбежны. Когда в передаче, транслировавшейся по всему миру, один из радиокомментаторов заявил, что Германия не хотела войны и все еще сожалеет о необходимости продолжать ее, англичане восприняли его слова как первый шаг в поисках мирного соглашения. Геббельс узнал о его промахе из обзора иностранных радиовещательных программ, вызвал к себе Фрицше и устроил разнос, угрожая вздернуть на виселицу горе-комментатора. Фрицше с трудом удалось успокоить взбешенного министра. Он не мог знать, что в то время уже велись тайные переговоры о заключении сепаратного мира. Сталин направил своего представителя от Наркомата иностранных дел в Стокгольм с полномочиями подписать договор о прекращении военных действий при условии, что Гитлер выведет войска из Советской России и восточной части Польши[99].
Ознакомительная версия. Доступно 26 страниц из 130
