У нее всегда было ощущение, как будто какая-то сила пытается свести Уильяма с ума.
Вот! Она сталкивалась с этим.
Сила? Она могла бы пойти дальше и выразить в словах то, что действительно было у нее на уме: герцог Камберленд.
Это так ясно, так просто. Причина не может быть ясней. Есть корона, и Камберденды хотят ее – сначала для себя, а потом для своего сына. Бедный невинный маленький Георг, этот очаровательный мальчик, которого она любит. Да спасет его Бог от влияния его родителей!
«Они никогда не сведут Уильяма с ума, – подумала она. – Я этого не допущу. Я встану между ним и ими. Я буду лелеять его. Я не позволю, чтобы это случилось. Этого может не быть, я знаю, и тем не менее тревогу вызывает тот факт, что такая вероятность есть.
Уильям в безопасности… со мной.
А Виктория?
«О Боже, – подумала она, – ребенок в опасности. Слухи о ее болезни. Что они могут означать?»
Когда бы она ни думала о Виктории, ей виделась громадная тень, нависшая над девочкой, и это пугало ее.
* * *
Герцогиня Кентская и ее дочь вернулись в Кенсингтонский дворец после каникул на море, и Виктория, пышущая здоровьем, возобновила свои ежедневные прогулки с герцогиней, во время которых они доходили до Апсли-хауса, и люди приветствовали ее по пути.
Аделаида поехала в Кенсингтонский дворец. Она привезла платье, которое вышивала для Виктории. Та была в восторге. И сразу заявила, что должна немедленно его примерить.
– Примерь, – сказала герцогиня. – Пойди и надень сейчас, а твоя тетя Аделаида и я поговорим, пока ты не вернешься.
Как только Виктория ушла, Аделаида незаметно оглянулась.
– Что-то не так? – спросила герцогиня.
– Я ждала возможности поговорить с вами. Быть может, я говорю глупости, но думаю, что это крайне важно для всех нас. Простите меня, я, наверное, дура, но делаю это из любви к ребенку.
– К Виктории! – воскликнула герцогиня. Аделаида кивнула.
– Ради Бога, продолжайте.
– Я беспокоюсь. Думаю, что действует какая-то… злая сила. Я никак не могу забыть те абсолютно лживые сообщения о ее слабом здоровье, – сказала она.
Герцогиня побледнела.
– Я тоже не могу их забыть.
– Кто распустил слухи? Кто позаботился о том, чтобы они распространялись?
Обе женщины посмотрели друг на друга, и первой заговорила Аделаида.
– Я думаю, что это герцог и герцогиня Камберлендские.
– Моя дорогая Аделаида… временами я прихожу в ужас.
– Я тоже. А эти сообщения об Уильяме? О, все настолько ясно. Они хотят убрать Уильяма.
– И Викторию? – спросила герцогиня.
– Не знаю, но я чувствую действие злых сил. Умоляю вас, никогда не выпускайте ребенка из поля зрения. Держите ее рядом с собой или с той доброй женщиной, Лезен… все время.
Герцогиня приложила руку к сердцу.
– О Боже, какая ужасная мысль.
– Увы, в этом нет ничего необычного. Преступления ради короны совершались и раньше. Как бы я хотела быть подальше от нее. Я вижу большую опасность.
– Я прослежу, чтобы ребенок находился под охраной днем и ночью.
– Мыслями я буду с вами.
– Моя дорогая, милая Аделаида!
– Вы знаете, что я люблю ее как родную дочь. Герцогиня кивнула.
– Если вы что-нибудь обнаружите…
– Не волнуйтесь, это и моя забота. И об Уильяме, и о ребенке.
– Они не добьются своего.
– Нет, – твердо сказала Аделаида. – Мы их защитим, и никто не сможет сделать это лучше нас.
– Она возвращается.
Виктория вошла в комнату в платье с вышитыми вручную цветами.
– Тебе очень идет, – сказала герцогиня.
Виктория с улыбкой повернулась кругом, однако мысли ее были заняты не столько платьем, сколько тем, о чем они говорили, пока она выходила из комнаты. О чем-то страшном. Девочка видела это по их лицам. И она думала, что речь шла о ней.
Да, определенно происходило что-то таинственное.
* * *
Они боялись за нее. Это очевидно. Если во время конной прогулки по парку она пыталась немного оторваться от своих спутников, те немедленно оказывались рядом с ней.
Таков приказ, думала Виктория.
И тот факт, что мама спит в ее комнате, а баронесса сидит, пока не придет мама. Это было совершенно необычно.
Может быть, ей угрожает опасность?
Она много думала о принцах в Тауэре. Их держали там, а потом они вдруг исчезали. Их задушили в постелях, а тела закопали под лестницей.
Что если кто-то пытается ее убить?
Виктория рассказала об этом своим куклам. Она спросила, не может ли Лезен сделать маленьких принцев для нее. Мама ответила, что она становится слишком взрослой для них. Но ведь это не обычные куклы. Они были ее семьей; кроме того, многие из них представляли собой ее настоящих предков.
Подумав о своих куклах, девочка решила навестить их. Она встала и пошла к началу лестницы. Апартаменты, которые занимала семья ее матери, располагались на двух этажах, и с одного этажа на другой вела винтовая лестница. Виктория всегда считала эту лестницу довольно волнующим местом, потому что она изгибалась, и если кто-то поднимался, а вы спускались, и если поднимающиеся шли бесшумно, то вы внезапно оказывались лицом к лицу с этими людьми.
Можно было стоять на лестнице и видеть прямо над головой кусочек неба в маленьком окне на крыше. Ее всегда завораживало это зрелище.
Но сейчас, начав спускаться, она думала о маленьких принцах в Тауэре. Под каменной лестницей, как говорили, их тела нашли через много лет. Что они чувствовали, когда проснулись среди ночи и увидели убийц рядом с собой? Закричали ли они? Или были слишком напуганы, чтобы раскрыть рты? Или же просто задохнулись во сне?
Бедные маленькие мальчики! Возникли ли у них какие-нибудь подозрения в тот последний день, когда поблизости слышался шум, производимый убийцами, готовившими потайное место, которое должно было стать их могилой?
Их убили, потому что кто-то хотел получить то, что, несомненно, принадлежало им – корону. Это та же самая корона, которая в один прекрасный день будет принадлежать Виктории, если никто не отнимет ее у нее.
Почему она здесь стоит, глядя вверх на небо? Она пыталась напугать себя.
А затем… она подумала, что слышит шаги на лестнице под ней. Виктория затаила дыхание, собрала складки юбки в руке и поспешила вниз.
У подножия лестницы девочка почти упала в объятия баронессы Лезен.
