— Где вы находитесь?!
— В дом-баз… в дом-беседе.
Хочу назвать координаты, но мобила взрывается руганью, диким матом, многоэтажным, неостановимым, сквозь который наконец-то прорастают слова:
— Кого ты вообще вел?!
И вдруг в мобиле щелкает. Ко мне обращается другой, жутко знакомый голос:
— Молния, ты чего? Он вышел из дом-правительства, Эбенизер Сун, и он заметно жив. Я вижу, его, черт возьми, по веб-камере!.. Где ты, Молния?! Какой, нахрен, дом-базар?!!
И я узнаю его, этот голос:
— Гром…
Мое время головокружительно несется вперед, уносит в водовороте обрывки бессвязных мыслей. Гром, ну наконец-то, мне было так тяжело без тебя, я не знал, что делать и как жить, я, в общем, только тем и занимался, что ждал тебя, а теперь все будет понятно и хорошо… Я подвел, я подставил тебя, Гром. Я слажал, я сделал что-то не так, вот-вот догоню, что именно, и попробую исправить!.. Только не бросай меня больше.
— Ты идиот, Молния, — говорит Гром, и мобила отчетливо передает, как он старается не кричать. — Перепутал объект, это еще надо было суметь… А я выбрал тебя… своего человека… Не хотел привлекать внимание и направлять кого-то с Окружности… Ты хоть понимаешь, что ты натворил?!
Оправдываться. Просить прощения. Объяснить, насколько он нужен мне, его голос, его руководство, его доверие и присутствие… Всего этого нельзя.
— Эбенизер Сун, — говорю я. — Дом-правительство. Сейчас. Я успею.
— Бегом! — рявкает Гром.
Я лечу.
Мгновения улиц, внезапность поворотов, расплывчатые запятые встречных коммуналов; я бы посшибал их всех нахрен, расчвякал в желе и раскатал по асфальту, но обхожу на виражах ради бритвенной точности маневра, молниеносной слаженности движений. Меня зовут Молния, и я успею. А его зовут Сун, Эбенизер Сун, какая дикая лажа, чудовищная ошибка, — но нет такой ошибки и лажи, которую нельзя было бы исправить, если есть время. Мое. Рабочее. Время!
Дом-правительство. Красный фасад, ступенчатая крыша, невидимая броня входной двери — и буквы, впечатанные в камень и металл, я видел их впервые еще в дом-саду, их показывали нам каждое утро, заставляя вставать под звуки гимна, нас учили по ним читать, и я запомнил, на всю жизнь запомнил:
ЭЖЕН КРАМЕР.
Останавливаюсь. Навожу резкость. Эжен Крамер, да.
Эжен Крамер — слабак. Никчемный, замедленный, хуже последнего коммунала. Если б не он, мы давно прижали бы их, эти задворки, заставили б уважать Мир-коммуну. Только из-за его трусости… тьфу.
Так сказал Гром.
Еще тогда, на Базе. У меня хватило ума не повторять это никому.
Но я должен найти его, вип-гостя по имени Эбенизер Сун. Он не мог далеко уйти, он вообще не мог уйти — максимум сделать полшага с тех пор, как я помчался сюда. Но створка входной двери дом-правительства еще продолжает закрываться — а его нет, нет нигде!..
Замечаю в последнее мгновение — перед тем, как он стремительно скрывается за дальним поворотом.
Это снова может быть ошибка, я теперь всю жизнь буду по сто раз перепроверять всё, а тем более сейчас, когда все происходит совсем не так, как я успел себе представить. Он удаляется прочь, плюгавый седой старикашка, двигаясь смешно и суетливо, но ни разу не замедленно. Он — в спецохранном времени!..
И он не один. С ним два спецохранца в черном, у них оружие на поясе и знаки отличия на рукавах: личное подразделение охраны Эжена Крамера, отборная сволочь. Я впервые вижу их вот так, в затылок, и расстояние между нами увеличивается; не тормози, не стой на месте, идиот, прибавь скорости!
Мобила.
— Я веду его, Гром. Старик со спецохраной. Но они…
— Я знаю. Молния, ты должен его ликвидировать.
— Что?
Приказы не переспрашивают, не уточняют и тем более не ставят под сомнение. Но Гром не приказывает. У него такой голос, как будто он… не знаю, извиняется передо мной?..
— Убить его. Надо было сделать это сразу, как только он вышел из дом-правительства. Но давай сейчас. Он не должен вернуться на задворки.
Получается, я угадал. Ошибся объектом, но догадался о главном.
А спецохрана? — мог бы спросить я. Их же двое, а я один, и я в сером, не вооруженный ничем, кроме ликвида. Хорошо, Гром, — мог бы сказать я, ни о чем не спрашивая, и выполнить приказ, и наконец-то подняться в его глазах. Но я не делаю ни того ни другого. Не обнаруживаю слабости — но и не молчу.
— Почему?
И Гром поясняет. Потому что я не чужой ему, потому что он выбрал меня, потому что я имею право знать:
— Иначе — всё. Он перекроет эквопоток, и нам придется терпеть Крамера до скончания века… его века, — сквозь зубы Грома проскальзывает страшное ругательство, и мягкий голос становится жутким. — Я надеюсь на тебя, Молния. Я высылаю еще людей с Окружности, но… они не успеют.
Я сам это понимаю.
— Я справлюсь, Гром.
Весь наш разговор происходит на бегу, на скорости, призванной сократить расстояние; время не на моей стороне, оно вообще устранилось, стало холодным и чужим, наше рабочее время. При этом я вынужден держать дистанцию, чтобы не обнаружить себя перед спецохраной раньше, чем сумею нанести удар. О том, что будет со мной потом, я не думаю. Оно не имеет значения — никакое потом.
Старикашка почти бежит, нелепый ходячий труп; спецохранцы трусят следом, расчетливо попадая в его ритм. Если б у меня было оружие. Но радиус ликвида в данной ситуации попросту смешон, проще будет, наверное, убить его голыми руками… Вот только сначала понять, как нейтрализовать этих двоих… Я придумаю, Гром, я смогу.
А я ведь никогда раньше не ликвидировал живых людей. Кажется, я уже говорил; тьфу, да какое это имеет значение.
И вдруг я понимаю, куда они идут.
Они же повторяют мой недавний путь, поворот в поворот, шаг в шаг… здесь могли бы срезать угол, но не доперли, впрочем, неважно. Они идут в дом-базар.
Где убивают сейчас другого гостя по имени Сун. Интересно, на задворках это что-нибудь значит — когда у двоих одно и то же имя?..
Додумывать эту мысль некогда. Они пришли.
Они вламываются в дом-базар, не думая о том, чтобы остаться незамеченными, щепы от бывшей двери разлетаются веером, и спецохранцы пропускают випа в оскаленный обломками проем, прикрывая с двух сторон, не давая мне ни единого шанса: это профессиональное, вряд ли они подозревают о моем приказе, хотя исключать такую возможность нельзя. Выжидаю секунду и ломлюсь следом, сшибая с ног каких-то коммуналов. Ничего, для дом-базара нормально, что кого-то там сшибли с ног.
Вхожу.
Остаюсь в прихожей и, распластавшись по стене, заглядываю внутрь.
Это выглядит дико. Среди замедленной коммунальной толпы, погруженной в нескончаемую ругань и нелепую драку, двигаются в нормальном темпе три человека. Двое — грамотно прочесывают помещение, не выпуская своего подопечного из-под контроля и защиты. А третий, старикашка, беспорядочно мечется, заглядывает во все углы и коммунальи морды, все время натыкается на кого-то и кричит надтреснутым голосом:
