Тамир выглядела такой же хрупкой, как в тот вечер, когда Ки собирался в свой первый поход.
— Я вижу друга, которого любил со дня первой встречи.
— Любил. Как брата, — с горечью сказала Тамир. — А теперь я кто? Твоя сестра?
От боли, вспыхнувшей в ее глазах, сердце Ки перевернулось в груди. «А если не сестра, тогда кто?» Страх и смущение сковали ему язык, но он не забыл выражения ее лица в ту минуту, когда назвал ее прежним, мальчишеским именем, как не забыл и того, что сам чувствовал, когда Тамир улыбалась красавцу ауренфэйе за ужином. «Неужели… неужели я…»
Ее потемневшие глаза расширились, когда он наклонился и осторожно коснулся губами ее губ, желая дать ей то, в чем она нуждалась.
Губы Тамир дрогнули — и она отпрянула от него.
— Что ты делаешь, Ки? Я не нуждаюсь в твоей жалости.
— Это не жалость. — «Так ли это?» — Прости.
Она вздохнула и снова закрыла лицо ладонями.
— Я не могу просить тебя почувствовать то, чего ты не чувствуешь.
Да, это было серьезно. Ки понятия не имел, что именно он чувствует. «Но она девушка, черт побери! А ты знаешь, как с ними обращаться». Ки рывком поднял ее, обнял за талию и снова поцеловал — на этот раз куда более решительно.
Она не стала его отталкивать, но ее руки остались висеть вдоль тела, а кулаки сжались. В общем это не было похоже на то, что Ки целовал мальчика, но и настоящим поцелуем он бы тоже это не назвал. А когда он отпустил Тамир, то увидел в ее глазах слезы и подозрение.
— Ну и что ты собираешься делать дальше? Потащишь меня в постель?
Отступив на шаг, Ки с несчастным видом покачал головой.
— Прости, пожалуйста.
— Да прекрати ты извиняться!
— Проклятье! Тамир, я пытаюсь…
— Мне жаль, что тебе приходиться выполнять такую тяжелую и неприятную работу.
Мгновение они пристально смотрели друг на друга, потом Ки резко развернулся и вылетел из комнаты, твердя себе, что это просто стратегическое отступление.
Но прежде чем он успел сбежать, Лисичка, стоявший под дверью, схватил его за руку и яростно втолкнул обратно в комнату.
— А ну вернись, трус!
Ки влетел в спальню так, что натолкнулся на Тамир, сбив ее с ног, и они вместе повалились на кровать. Веревки застонали под ними, когда оба начали барахтаться, пытаясь освободиться друг от друга. Наконец, запыхавшиеся и раскрасневшиеся, они очутились на разных концах кровати.
— Меня Лисичка втолкнул, — пробормотал Ки.
— Знаю. — Тамир одернула юбку, прикрывая колени.
Наступило неловкое молчание, в тишине лишь потрескивали поленья в очаге. Ки прекрасно представлял себе, как в коридоре компаньоны прижимаются ушами к двери. Он снова начал было извиняться, но Тамир одним взглядом заставила его замолчать.
После еще одной мучительной минуты Тамир вздохнула и протянула ему руку.
— Ты всегда был моим лучшим другом, Ки.
Ки схватил ее руку и ляпнул:
— Но я правда тебя люблю! И всегда буду любить.
— Но не так, как…
Ки посмотрел на их соединенные руки, пытаясь найти в своем сердце хотя бы искру желания. Но он по-прежнему не мог вообразить, что лежит с ней в постели, как ложился с многочисленными горничными и девчонками с кухни. Как будто его кто-то заворожил, наложил на него злые чары, изгнав жар из его чресл.
— Я бы все отдал за то, чтобы испытать к тебе именно такие чувства.
Она тихонько всхлипнула, на ее глазах опять появились слезы — и сердце Ки заныло от боли. Судорожно вздохнув, он придвинулся к Тамир и прижал ее к себе. Тут уж она расплакалась в голос.
— Я проклята, Ки! Так Брат сказал.
— Не верь ему. Ты же прекрасно знаешь, какой он лжец.
— Ты ведь не думаешь, что я неправильно поступила, изгнав Айю?
— Нет, не думаю. Вот если бы ты ее казнила — другое дело.
Тамир выпрямилась, вытерла нос рукавом платья и неуверенно усмехнулась, посмотрев на Ки.
— Я, наверное, действительно становлюсь женщиной. Раньше я никогда так много не плакала.
— Только при Уне этого не говори.
Тамир робко улыбнулась.
— Твоя дружба для меня важнее всего на свете. Но если между нами никогда…
— Не говори так! — Ки с жаром заглянул в ее печальные глаза, сам уже готовый разрыдаться. — Мое сердце принадлежит тебе. И всегда будет принадлежать.
Тамир глубоко вздохнула.
— А мое принадлежит тебе.
— Я знаю, только… Ну, не сердись на меня за это, ладно?
Она хотела что-то сказать, потом передумала. И вместо того отодвинулась и снова вытерла лицо.
— Думаю, нам надо немного поспать.
— Хочешь, чтобы я остался?
Она отрицательно качнула головой, и по ее взгляду Ки понял, что с этой ночи их отношения никогда больше не будут прежними.
Сделав вид, что не замечает вопросительных взглядов друзей, он ушел к себе. Отведенная для него комната находилась дальше по коридору, но когда он представил, как лежит там один в темноте, ноги сами понесли его в другую сторону.
Фарин еще сидел в зале, играл в бакши с Аладаром и Маниесом. Ки кивнул им, проходя мимо, и вышел наружу. Он уже дошел до середины площади, когда услышал, как за его спиной открылась и захлопнулась дверь гостиницы. Он обернулся, сложил руки на груди и ждал, пока Фарин догонит его.
Фарин не остановился, лишь коснулся плеча Ки и сказал:
— Идем-ка погуляем. — И тут же направился в сторону тропы, что вела к пещере оракула.
Они с трудом пробирались через нагромождения камней, Фарин словно искал что-то. Оказалось, он стремился к замеченному им раньше каменному козырьку, нависшему над тропой. Дойдя до него, Фарин уселся, прислонившись спиной к скале, и жестом показал Ки, чтобы тот сел рядом.
Ки сел, согнув колени и обхватив их руками; с бьющимся сердцем он ждал, пока Фарин заговорит.
— Ты уже слышал? — не выдержал он наконец.
— Так, кое-что. Айя изгнана, и Аркониэль чуть не последовал за ней. А может, и последовал. С тех пор как он отправил тебя к ней, я его не видел. Можешь рассказать, что случилось?
Ки разом выложил все: о волшебнице, и о Брате, и о собственной неудачной попытке утешить Тамир.
— Я даже попытался поцеловать ее, — в отчаянии признался он. — Она ведь хочет, чтобы я был ей больше чем другом, Фарин.
— Я знаю.
Ки в изумлении уставился на него.
Фарин улыбнулся.
— Она давно мне сказала, еще несколько месяцев назад.
