– Значит, сэр Уолтер на свободе? – «Конец мести Макганна», – подумал Шекспир.
– Не совсем. Он все время под охраной и по окончании миссии вернется в Тауэр. А что до его супруги Бесс Трокмортон, то она осталась в Тауэре, такова воля королевы.
– А их ребенок?
Кларксон печально покачал головой.
– Малыш Деймери? Он умер. Мальчик родился слабеньким.
Шекспир поежился.
– Не было ли подозрений, что это убийство, господин Кларксон?
– Ни о чем таком я не слышал, сэр.
Шекспир выгнул ноющую спину и поморщился. Казалось, что он провел в седле недели две. Плечо зажило, но внутренняя поверхность бедер была стерта так, словно он был саутуаркской шлюхой. А впереди его ждала еще одна поездка.
– Если вы мне не откажете, господин Кларксон, то буду благодарен за еду, ночлег и свежую лошадь, чтобы отправиться на запад. За последние дни моя серая кобыла совершенно обессилела.
Кларксон вытянул руку, перебивая его.
– Даже не думайте о том, чтобы отправиться на запад, господин Шекспир. Сэр Роберт получил ваше сообщение из Хардвик-Холл и приказал мне передать, что он увидится с вами по возвращении.
– Он сказал что-нибудь еще?
– Он сказал, что у вас есть доказательства. Это все.
Улицы Лондона поросли сорной травой. Тучи мух жужжали вокруг лежащих повсюду мертвых собак. Крысы беспрепятственно носились вдоль забитых сточных канав. В жалкой попытке очистить воздух от миазмов чумы жители повсюду рассыпали розмарин и прочие травы. Но чума делала свою грязную работу. Люди продолжали заниматься ежедневными делами, однако население города сильно уменьшилось. Те, кому некуда было ехать, остались в городе, те, кому хватило денег, давно отправились в свои загородные имения, а нанятые на работу в чумные отряды все чаще катили груженные трупами телеги к общим могилам.
Шекспир нашел Саймона Формана в Стоун-Хаус на Филпот-стрит в удивительно хорошем расположении духа. Он выглядел усталым, но здоровым. Астролог приветствовал гостя дружеским рукопожатием.
– Приятно видеть человека, у которого нет чумы, господин Марвелл. Я каждый день ухаживал за больными и раздавал им свою чудесную настойку.
– В самом деле, доктор Форман, полагаю, настойка оказалась действенней ваших гороскопов, ибо вы указали неверную дату смерти одной высокопоставленной персоны – и выбрали уж совсем неблагоприятный день для свадьбы.
Форман широко осклабился, его полные красные губы растянулись, образуя небольшую щель между густыми золотисто-рыжими усами и бородой.
– И тому, что составленный мною гороскоп для этой знатной дамы оказался ошибочным, больше всех рад именно я. Но я не удивлен, ибо разве не она и есть само солнце и разве звезды не прокладывают себе путь вслед ее изысканному и царственному шествию?
– Признайте это, Форман. Ваши гороскопы так же бесполезны, как и ваши настойки и мази. Пепел маленьких зеленых лягушек? Ищите дураков, сэр.
Продолжая улыбаться, Форман пожал своими широкими плечами.
– Я сразу понял, что вы скептик, господин Марвелл. Но уверяю, в лечении чумы я оказался прав, ибо, как видите, я здоров и мое сердце бьется ровно. И не только чума, но и «французское гостеприимство»[12]тоже прошло. – Он действительно чувствовал себя не только здоровым, но еще и счастливым как никогда; женщины толпами шли к нему за «хейликом», решив, что должны в эти дни взять от жизни все, ибо завтра они могут оказаться на том свете. К тому же он доказал, что является настоящим врачом, который способен не только облегчить состояние больного, но даже излечить его. – Я не из тех ловкачей из Корпорации, что безжалостно травили меня много лет и которых днем с огнем не сыскать теперь, когда люди в них нуждаются. Я вылечил себя и теперь раздаю свой электуарий больным и страждущим, будь то проститутка или простой фермер, и, слава Господу, я многих вылечил. Говорят, что из пяти заболевших выживает только один, но у меня выживших больше.
– Рад это слышать, но мне будет еще приятней, если вы дадите мне то, за чем я пришел. Да, и зовут меня не Марвелл, а Шекспир. Странно, не правда ли, что ваши гороскопы не смогли вам этого открыть? А теперь отдайте нужные мне гороскопы, обещаю, вас не будут преследовать и вы получите все необходимые охранные грамоты от Корпорации врачей.
Форман колебался.
– Скажите, – с сомнением начал он, – а не собираетесь ли вы снабдить меня рекомендательным письмом от сэра Роберта? Он ведь не единственный влиятельный человек в государстве, и нет гарантий, что он вдруг не заболеет или внезапно не умрет. Если он примет в этом участие, в глазах остальных влиятельных персон я стану весьма непопулярным. Мне нужно думать о будущем, господин Шекспир, о том, что со мной станет, если с ним что-нибудь случится.
– Такого письма вы не получите. Однако повторяю, если вы не отдадите мне гороскопы, то еще до заката солнца окажетесь в Ньюгейтской тюрьме. А посланные мной персеванты разнесут здесь все в пух и прах, уничтожат все книги, флаконы и инструменты.
– Господин Шекспир, пожалуйста…
– А еще вы дадите мне письменное признание с вашей подписью, подтверждающее, что именно вы составили эти гороскопы, указав того, кому они предназначались.
– Нет, этого я не сделаю!
– Тогда всего хорошего, доктор Форман. Сегодня здесь появится господин Топклифф с отрядом. – Несмотря на ненависть, которую он питал к Топклиффу, Шекспир знал, какую силу имеет его имя. То, что раньше называли дыбой, кандалами или клеймением железом, теперь именуют «штучками Топклиффа».
Шекспир заметил, что взгляд Формана вспыхнул страхом.
– Доктор Форман, я тут вспомнил о настойках, которыми вы потчевали супругу милорда Эссекса, леди Френсис. Она говорила, что вы давали ей снадобья, дабы избавить ее от неких маленьких летающих существ, которых она видела. Из чего вы их готовили? Из крыла воробья или пальца ноги эльфа?
– Господин Шекспир, пожалуйста. Умоляю вас…
– Или, быть может, вы изготовили их из эссенции аконита, а, доктор Форман?
Форман схватился за грудь, словно у него случился сердечный приступ.
– Никогда, сэр, никогда я не стану участвовать в подобных вещах. Моя миссия – исцелять, а не убивать.
– Тогда что же это было? Доктор Форман, нам известно, что вы оказывали содействие врагам, покушавшимся на ее жизнь. Вы занимаетесь алхимией, у вас есть средства, чтобы исполнить любые их замыслы. И это средство – аконит. Я точно знаю, что ее травили этим мерзким растением, и вы давали его леди Френсис.
Форман сел.
– Господин Шекспир, – в панике произнес он хриплым надтреснутым голосом. – Все это – злобные вымыслы. Клянусь вам именем Господа, что никогда ничего подобного не совершал и не собираюсь. Я разговаривал с леди Френсис и быстро понял, что у нее болезнь, которая повредила ей разум, какая-то болезненная меланхолия. Я давал ей лишь жидкость от ипохондрии из хиперикум перфоратум – в простонародье зверобой, который, как я знаю, лечит печаль при некоторых видах меланхолии.
