Эстеверис сидел справа от королевы, которая председательствовала за столом. Он склонился и прошептал:
— Рыцарь Лорн Аскариан просит аудиенции.
— Лорн Аска…
— Первый рыцарь, назначенный Верховным королем, мадам.
— Я знаю, кто это! — вспылила королева. — Что ему нужно?
— Не знаю, мадам.
Королева успокоилась и задумчиво произнесла:
— Я приму его, когда вернусь из Ангборна. Организуйте это, хорошо? Сейчас у нас есть другие заботы.
Эстеверис кашлянул.
— Мадам, дело в том, что рыцарь ждет у двери.
Королева пожала плечами и, довольно громко, чтобы Совет слышал ее, заявила:
— И что? Он же не вломится в зал, или я не права? Он у двери? Пусть там и остается.
На лицах собравшихся мелькнули учтивые улыбки, но это только усилило смущение Эстевериса.
— Мадам, — сказал он негромким голосом. — Пожалуйста…
Заметив мольбу во взгляде министра, королева соизволила склонить голову, чтобы он смог шепнуть ей на ухо.
— Мадам, Первый рыцарь королевства — представитель Верховного короля. То, что он просит вас об аудиенции, лишь вежливая формальность. При желании он мог бы войти в эту комнату без всяких церемоний.
Королева в гневе посмотрела на Эстевериса, словно тот нес за это ответственность.
— Мадам… — повторил министр.
Королева Селиан поняла, что должна дать согласие на эту аудиенцию, если хочет обойтись без скандала. В бешенстве сжала губы, но сдержалась. Она выпрямила спину, положила руки на подлокотники кресла и кивнула.
Двери распахнулись, и Лорн вошел в зал заседаний.
В перчатках и сапогах, с волосами, перехваченными на затылке кожаным шнурком, он был одет в черные доспехи Ониксовой гвардии, а на боку его висела шпага. С замкнутым лицом он решительно пересек зал и остановился перед столом Совета. Королева сидела напротив него, в дальнем конце стола. Министры и советники ушли, остался только Эстеверис.
Лорн склонился.
— Мадам, я пришел передать вам послание от Верховного короля, вашего супруга.
— Спасибо, рыцарь.
— Он шлет вам сердечные приветствия и надеется, что вскоре сможет вновь оказаться рядом с вами. И он выражает вам свою признательность за то, что в ожидании этого дня вы столь ревностно заботитесь о благе королевства.
Королева едва заметно улыбнулась.
— Моими устами Верховный король обращается к вам с просьбой, — продолжил Лорн. — Он не сомневается, что вы удовлетворите ее, и заранее благодарен вам за это.
Королева и Эстеверис, который стоял навытяжку рядом с нею, быстро переглянулись. Они оба поняли слова Лорна одинаково: просьба Верховного короля была требованием, которому необходимо повиноваться. Что бы ни думала об этом королева, приказы короля не подлежали обсуждению.
— Какой просьбой, рыцарь? — спросил министр.
Лорн вынул из камзола письмо.
Эстеверис приблизился к нему, взял послание и вернулся с ним к королеве. Но та знаком велела министру распечатать его. Он помедлил, затем разломил печать из черного воска и развернул письмо. Он прочитал текст и повернул испуганное лицо к королеве. Теряя терпение, та почти вырвала послание из его рук.
Она тоже прочитала его.
И, едва заметно побледнев, обратилась к Лорну.
— Воля Верховного короля будет исполнена, — сказала она бесцветным голосом.
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Осень 1547 года
ГЛАВА 1
Из всех Божественных драконов, которые некогда правили миром, но ушли в прошлое со смертью Дракона-короля, только один продолжал занимать, спустя века после окончания разрушительной эпохи Теней, трон одного из королевств Имелора. Это была Орсак-ир, Гидра Иргаэрда. Ее еще называли Великим черным драконом, некогда повелевавшим смертью и ночью.
Хроника (Книга Драконов)
Прибыв в Дорварсен, столицу Иргаэрда, всадник рысью пересек парадные плацы королевской крепости, после чего ловко спешился и взбежал по ступеням гигантской лестницы, такой широкой, что по ней могли одновременно подниматься не менее тридцати человек. Он вошел в здание и быстрым шагом преодолел несколько вестибюлей и коридоров. Шпоры сапог, бряцая, возвещали о его приближении, и все двери тотчас открывались навстречу посетителю, повинуясь молчаливому приказу таинственных безликих стражников в алых доспехах. Наконец он остановился перед двустворчатыми дверями, которые казались высеченными из цельной глыбы белого мрамора.
Щель между створками дверей была едва заметной, однако вскоре створки начали медленно и неслышно отдаляться друг от друга. Человек вошел в двери прежде, чем они окончательно распахнулись, и зашагал по длинному кроваво-красному ковру. Высокие своды необъятного помещения опирались на колонны, драпированные занавесями с изображением зловещего черного символа, очень похожего на символ Тьмы. Эти занавеси были такого же красного оттенка, что и ковер. Тут и там по залу виднелись неподвижные стражники в алых доспехах, вооруженные большими щитами и длинными копьями. Они выглядели карликами, пристроившимися возле постаментов гигантских колонн, которые возносились к сводам зала, словно к каменному небу.
Человек перешел на размеренный, почтительный шаг.
Однако он поступил так не потому, что убранство зала поразило его воображение.
И не потому, что тишина угнетала его.
Этот высокий, стройный и мускулистый мужчина носил одежду черного и красного цветов — цветов Иргаэрда. Он был в сапогах для верховой езды и в кирасе с украшенным насечкой нагрудником. С его плеч свисал плащ. Он отличался представительной внешностью, но на его надменном лице застыло выражение чрезвычайного высокомерия — высокомерия эгоистичного, безжалостного существа, для которого мир населен слугами. Он носил длинные рыжие волосы, имел правильные черты лица и уверенный взгляд. Он был красив, холоден, внушал тревогу. У его глаз были вертикальные зрачки, как у рептилии.
Его звали Лаэдрас, и в его жилах текла кровь Черного дракона.
Красный ковер пересекал зал по всей длине. Лаэдрас дошел до конца ковра и, склонив голову, с почтением опустился на одно колено перед высокими ступенями большого каменного помоста. По бокам ступеней замерли часовые в алых доспехах. Вокруг помоста, покрытого темно-красными коврами, стояли погашенные жаровни. А на самом помосте находился черный дракон.
Огромная гидра, семь чешуйчатых рогатых голов которой были почти неотличимы друг от друга.
Орсак-ир.
Дракон смерти и ночи.
— Поднимись… — начала одна голова.
