Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 98
Я предсказуемо покраснела, и мать поняла по-своему:
– Приехала с соплями, всех заразила… Мать с братом с температурой валяются, а она гулять пошла ночью, чтобы еще больше простудиться! А если бы и мне стало плохо? Что тогда?
Я потихоньку закипала. Мать так и напрашивалась, чтобы ей ответили какую-нибудь гадость, вроде: «Мне так повезти не может». Что за жизнь жабья, тебя ругают, а тебе и ответить нельзя! Я закрыла рот руками и позорно удрала в кладовку.
Прикрыла за собой дверь, уселась на ржавую наковальню (у нас в кладовке чего только нет!) и долго смотрела в маленькое немытое окошко, почти не видя улицы из-за пыли и паутины. Говорила мне Тетьнюся, что б я помалкивала!
За дверью притихли. Не знаю, сколько я просидела в кладовке, но мне все время казалось, что вот уже пугающе давно не слышно никаких человеческих звуков. Ни шагов, ни звона посуды, ни телевизора. Даже если мать просто затаилась под дверью, ей давно должно было это надоесть. Давно-предавно ей пора взять газету, вязание в шуршащем пакете, да хоть ноутбук включить под узнаваемую музычку приветствия! Тихо. Отчего-то я боялась выйти, посмотреть, в чем дело. Ну не со сковородкой же чугунной мать у двери притаилась! Нет, я боялась не этого. Пусть я не сказала ничего дурного, потому что вовремя смылась, но ведь подумала! И смотрела, конечно, своим дурным глазом!..
Я шагнула к двери, но тут почувствовала что-то странное. Вроде запах, похожий на тот, когда опаливают свиную тушу. Запах паленых волос и немножечко шкуры, что он делает в нашем доме? Горим?!
Я потянулась к дверной ручке, но ноги, как заколдованные, развернулись на месте и понесли меня к окну. Руки, как чужие, спихнули с подоконника мелкий хлам, дернули шпингалет… Никогда раньше я этого не делала! Кто живет в деревне, редко вылезает через окно, потому что двери не запираются. И сейчас могла бы выйти через дверь, как все нормальные люди… Тело само как будто знало, что ему делать, и вовсе не собиралось меня слушаться. Оно красиво кувырнулось через подоконник, аккуратно встав на ноги, и почесало себе куда-то в поселок. Я не шла. Меня буквально несли ноги, а запах паленого волоса все приближался. Значит, не мы горим?
На пути мне попалась Ирка. Вот уж кого совсем не хотелось видеть! Меня несло на запах гари, а она некстати висла на руках и трещала в уши что-то невразумительное.
– А я знаю, что ты приехала! Думала дома отсидеться, так не выйдет! А что твои-то разболелись так? Говорят, «Скорая» приезжала? Ты в аптеку, да? Я с тобой, мне тоже надо. Да скажи уже что-нибудь, язык проглотила?
– Да.
– Ты расстроена, да? Извини, не подумала. Ничего, все болеют. У них же ничего опасного, да?
– Да.
– Ну вот! Приходи лучше вечером на реку, расскажешь, как съездила. Хоть развеешься.
– Нет.
– Ты на что-то обиделась?
– Нет.
– Да что с тобой?! – Она попыталась преградить мне путь и остановить наконец, но я только отдавила ей ногу. Даже скорость не сбавила.
– Ты куда? Аптека в другой стороне!
– Туда. – Мы уперлись в Тетьнюсин забор, и я полезла через него. В шаге от калитки. Открытой, только ногам было все равно. У них была какая-то цель, им было плевать на заборы.
Ирка покрутила пальцем у виска и вошла через калитку. Я спрыгнула прямо на грядки, пошла через огород, сминая ботву (Тетьнюся убьет) и вышла к собачьей конуре. Собаки у знахарки давно уже нет, а рядом с конурой – кострище, не прижились у нас эти мангалы.
На пустом дворе горел костер. Среди бревен и бумажек в нем скукожилось и тлело что-то, больше всего похожее на кошку. Ноги мои встали у костра по стойке «смирно», ноздри сами втягивали жуткий запах паленого волоса.
– Подожди! – Ирка еще бежала ко мне через грядки. – Ты чего здесь?
Откуда я знала? Ноги несли меня на этот запах паленой кошки и принесли вот… Что это, интересно, Тетьнюся затеяла? В доме хлопнула дверь. Знахарка вышла на крыльцо, скользнула по мне равнодушным взглядом и уставилась на Ирку, как на марсианку. Если меня она ожидала здесь увидеть, то ее…
– Ты чего это, Ирина? Заболел кто?
– Нет…
– Тогда беги скорее. Мне Катя одна нужна, у нее дома все болеют.
– Знаю.
– А меньше знаешь – лучше спишь. Иди, дай нам поворожить. Можешь? – Она спросила так, будто Ирка и правда не может уйти. Я вот не могла. А Ирка только пожала плечами, извинилась за что-то и, просверлив меня любопытным взглядом, утопала обратно по грядкам. Я слишком хорошо знаю этот взгляд. Теперь она придумает про меня что-нибудь такое… Не знаю что, но популярности мне это не прибавит, факт. Зайти к знахарке за лекарством не грех, а вот иметь с ней общие секреты…
– Зачем вы ее выгнали? – Не знаю, что переклинило тогда у меня в голове, но я хотела убежать. То ли за Иркой, чтобы она чего не подумала, то ли просто отсюда. Что я здесь делаю, в конце концов?! Ноги не желали меня слушаться. Запах паленой кошки не давал мне уйти, держал у костра. Значит, в кошке дело?! Странным усилием воли я шагнула в костер, сгребла в руки эту гадость и, ликуя, как удачливый клептоман, понеслась прочь.
Тетьнюся не держала меня. Только крикнула в спину что-то, а что именно, я поняла уже за калиткой. Она крикнула: «Твоя мать звонила. Просила передать, что она в больнице». Я пропустила это мимо ушей, я вообще была не в себе. Я бежала домой, как будто гонятся, и похлопывала кошку ладонями, чтобы затушить коптящий мех.
Дома я первым делом развернула добычу и с удовольствием подергала длинные горячие ушки. Кроличья шкурка. Не кошачья какая-нибудь. И не сгорела почти. Меха, конечно, больше нет, ну да кому он нужен, тот мех?! Если честно, я до сих пор не знаю, зачем тогда мне понадобилась эта шкура. Помню, что вцепилась в нее и оторваться не могла. Наверное, час бродила с ней по дому, как в трансе. Потом только сообразила, что ее надо хорошенько спрятать, а то найдут, и сразу возникнет куча ненужных вопросов…
О своих я тогда не думала. Вроде и услышала, что в больнице они теперь оба, и я одна, но, пока в руках была эта чертова шкура, я вообще ни о чем, кроме нее, думать не могла. Только когда нашла ей подходящее местечко в кладовке между старыми газетами и отцовским валенком, меня начало понемногу отпускать.
Руки тряслись. Я согрела чайник, налила себе здоровенную кружку пустого кипятка (про заварку забыла в магазине), ополовинила ее и только тогда решилась позвонить матери.
– Тетьнюся сказала, ты в больнице. Костику хуже?
– Мне хуже. – Мать хрипела так, будто ночевала в сугробе.
– Что с тобой?
– Не знаю еще. Запиши лекарства, Костику завтра отвезешь. Мне пока не надо. – Она диктовала список лекарств, а я гадала, что с ней, и не виновата ли в этом я. Уж очень быстро все случилось.
Глава IX. Что натворила знахарка
К вечеру меня охватил ужас. Я сидела у телика с выключенным звуком, вцепившись в кружку кипятка (так и не купила заварки), смотрела на гору Костиковых лекарств и боялась не довезти. Не дожить до утра. Не знаю, откуда я это взяла, но страх был таким ясным, будто я держала в руках свой смертный приговор на гербовой бумаге, с датой и точным временем.
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 98
