Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 119
А между тем речь шла именно об удобстве. О том, чтобы труд не лег мертвым грузом на полки. О простоте и доступности. Поэтому Екатерина II отказывалась «обнимать высокие мысли» подруги. Ее поддерживали и многие академики, например И.Н. Болтин, считавший, что «чин азбучный гораздо удобнее для приискания слов»{775}. Не нравилась императрице и излишняя назидательность, она не любила нравоучений.
За 11 лет Дашкова и ее сотрудники издали шесть томов. Для той эпохи это было грандиозным событием[34]. Впрочем, есть одно обстоятельство, которое подтолкнуло работу и в заметной степени ускорило ее. У «Словаря» имелся предшественник, почти целиком вошедший в текст дашковского детища. В1773 году в Москве вышел «Церковный словарь, или Истолкование речений древних, також иноязычных, без перевода положенных, в Священном Писании и других церковных книгах». Это был главный лингвистический труд Вольного Российского собрания, его автор П.А. Алексеев — протоиерей Архангельского собора в Кремле, преподаватель богословия Московского университета, один из наиболее просвещенных московских интеллектуалов того времени. Помимо церковной лексики, словарь Алексеева содержал множество терминов из области естественных наук, европейского средневековья, простонародных оборотов и т. д. В 1783 году Алексеев прислал Дашковой рукописные дополнения к своему труду. При сравнении статей заметно, что составители академического словаря опирались на статьи Алексеева{776}. Это и была база, на которой, как на фундаменте, поднялось здание «Словаря Академии Российской». С той заметной разницей, что труд Алексеева имел все-таки «чин азбучный».
Княгиня участвовала в составлении «основных начал словаря», то есть в выработке программы. Собрала более семисот слов на буквы «Ц», «Ш» и «Щ», толковала смысл внесенных в издание нравственных понятий и выступала требовательным редактором. Ею лично просматривался каждый лист, вносились замечания и поправки. В «Словарь» вошло 43 254 слова{777}. Весьма скромно по современным меркам, но значительно для XVIII века.
Обычно замечают, что Французская академия работала 59 лет. Однако ее «Словарь» имел большие масштабы. Кроме того, французский язык к тому времени уже обладал сформировавшейся литературной нормой. Русская же только складывалась. И если «Словарь» Французской академии в определенном смысле был итогом, то дашковский труд — отправной точкой для создания такой нормы.
Скорость, с которой он возник, имела громадные преимущества. В мгновение ока русский читатель получил целый пласт родных, хорошо забытых слов. Но при этом язык оказался зафиксирован не в развитии (полвека позволили французам показать динамику), а как бы в определенный момент своего становления. Результат — узкое по времени значение «Словаря».
Лингвистическое соперничество
С 1770-х годов императрица занималась иной отраслью филологии. Составляла свой словарь, который должен был охватить как можно больше языков в сравнении и показать родство различных «диалектов» с русским. Возможно, словарь Российской академии виделся ей как развитие и продолжение этой работы, но уже на материале одного языка. Однако княгиня начала самостоятельный труд. Разработала для него концепцию и стала воплощать в жизнь.
Когда за алфавитный принцип высказались все ее сотрудники, за исключением Фонвизина, она своей волей как глава академии настояла на словообразовательном. В мемуарах Дашкова пишет, что академики были с нею согласны и она передала императрице их единодушное мнение. В реальности на нее давили и «сверху» и «снизу». Но Екатерина Романовна не привыкла уступать давлению. Так, словари с самого начала двинулись по разным дорогам.
Дашкова отказывалась впрягаться в чужие проекты, зато впрягала всех в свои. Тот факт, что государыня хотя и покровительствует словарю, но не принимает непосредственного участия в работе над ним — что несказанно повысило бы статус издания, — не мог не сердить княгиню.
Уже к лету 1785 года взаимное раздражение стало особенно заметно. 28 июня, в праздничный день своего восшествия на престол, Екатерина II писала барону Гримму о новом проекте: «Это, быть может, самый полезный труд, какой когда-нибудь был произведен для всех языков и словарей, и особенно для русского языка, для которого Российская академия задумала составить словарь, для чего она, сказать правду, совершенно не имеет достаточных сведений»{778}. Княгиня также не питала к детищу подруги особого пиетета: «Странное это произведение представлялось несовершенным и бесполезным и внушало мне какое-то отвращение»{779}.
Вскоре императрица вернулась к теме. «Обер-шталмейстер Нарышкин и я, мы завзятые невежды, — признавалась она Гримму, — и своим невежеством бесим обер-камергера Шувалова и графа Строганова, которые, и тот и другой, состоят членами по меньшей мере 24 академий, и в частности Российской. Вот отчасти чтобы побесить их и показать им, что им приходится сообразовывать свой Русский словарь с мнением невежд, мы и составили наш словарь на Бог весть скольких языках»{780}.
Итак, чтобы «побесить»?
Имя Дашковой ни разу не упомянуто в письмах императрицы. Но стрелы пущены в нее. О чем говорит не только упоминание словаря, но и перечисление сторонников — Шувалова и Строганова. Среди врагов Нарышкин. Причем императрица солидаризируется именно с ним, называя себя и его «невеждами». Знаковое слово. Противостоять «невеждам» призвала академиков Дашкова. Задевшая ее публикация в «Собеседнике любителей российского слова» называлась «Протоколы общества незнающих».
Екатерина II всегда бравировала своим напускным «невежеством». Ее цель — «показать», что Дашковой «приходится сообразовывать свой Русский словарь с мнением невежд». Значит, княгиня не сообразовывала. А чего еще было от нее ждать? За два с лишним десятилетия знакомства государыня могла понять, что ее подруга никогда и ни с кем не сообразовывается.
А что бесило Дашкову? Словарь Екатерины II редактировал Паллас, его труд никак не мог устроить княгиню. Ведь «в издание книги, которую он в угоду императрице называл словарем, он вогнал более чем двадцать тысяч рублей, не считая того, что стоила Кабинету посылка курьеров в Сибирь, на Камчатку, в Испанию, Португалию и т. п. для отыскания нескольких слов каких-то неизвестных и бедных наречий».
Ведь 20 тысяч так хорошо было бы потратить на другой — полезный и нужный словарь! Княгиня не упомянула еще Америку, куда, правда, не гоняли курьеров, но с Филадельфийским философским обществом которой списались и получили ответ от Бенджамина Франклина, а затем и словари языков шауни и делаваров.
Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 119
