— Ты на самом деле так считаешь? — скептически заметила Салли, садясь на стул напротив Джулиана. — Я не могу спокойно думать о том, что обидела ее.
Он улыбнулся, глядя в ее полные тревоги глаза.
— Сал, ты только представь себе, что бы ты сейчас делала, если бы пострадала сама Тэсса, а не одни только ее чувства. Мы все защищали ее от Бертрама Гиббона. Ты ведь не жалеешь об этом?
— Разумеется, нет! Просто я… — Он взял из ее рук платок и промокнул слезы, катившиеся у нее по щекам. — Просто я думаю о том, как чудовищно мы ее обманули. Джулиан, ты слышал, что она сказала? Что мы лгали ей во всем.
— Я не солгал ей ни разу, — уверенно заявил Джулиан, — по крайней мере, не припомню такого.
Салли вздохнула. Махнув рукой в сторону Сэйл-хауза, она с негодованием произнесла:
— Как ты можешь так говорить. Оберегая Тэссу, ты каждый день бывал в Сэйл-хаузе и притворялся, что ухаживаешь за мной. И если это не ложь, то я уж сама не знаю…
— Вот именно… — сказал Джулиан, убрал в карман мокрый от слез платок и посмотрел на Салли ясными глазами. — Так я вовсе не притворялся, я на самом деле ухаживал за тобой.
— Ты… — начала было Салли, но так и застыла с открытым ртом, не договорив.
Джулиан улыбнулся.
— Закрой рот, Салли, не то муха залетит, — пошутил он.
Она поспешно закрыла рот.
— Ну так что ты мне на это скажешь? — спросил он.
Тут-то она и открыла рот:
— Если это шутка, то, откровенно говоря, я не нахожу ее смешной.
Он притворно вздохнул.
— Странно, — сказал он, — но я так и знал, что ты мне не поверишь. — Тут он смущенно заулыбался. — Сал, я люблю тебя, люблю так сильно, как только способен любить мужчина. Я прошу тебя стать моей женой. Нет, — он поспешно замахал руками, — я нисколько не шучу. Поговори с Десмондом, если не веришь мне. Поговори со своим отцом. Он разрешил мне просить твоего согласия выйти за меня замуж.
— Мой отец? Он тебе разрешил?! — Ее удивлению не было предела.
— А зачем, ты думаешь, я ездил к вам на Рождество? — разволновался Джулиан и добавил: — Мне, разумеется, пришлось пообещать, что я исправлюсь. И я исправился, Сал, с того самого момента, когда встретил тебя. Я совсем изменился и сразу понял, что влюбился в тебя.
— Н-но, Дж-Джулиан, — запинаясь, сказала Салли, — ты ведь всегда высмеивал меня, обижал и…
Он смущенно пожал плечами.
— Это просто такая игра, — попытался объяснить он. — Разве ты ничего не поняла?
— Хороша игра! Любовь, называется! Ты обзывал меня тощей темнокожей дикаркой! — возмутилась она.
— Но это чистая правда, Сал, — без тени улыбки ответил Джулиан, — ты и есть тощая темнокожая дикарка. — И добавил: — Я никогда не лгу.
Она вскочила на ноги. Грудь ее вздымалась от негодования.
— А вы, сэр, вы… вы пошлый, пустой, пренеприятней-ший пижон и повеса! — решительно перечислила она все его недостатки.
Он рывком поднялся из кресла, заключил ее в объятия и с громким хохотом воскликнул:
— Сал, ты, я вижу, занималась сочинительством! Это не экспромт[11], такое не сразу придумаешь. Значит, ты обо мне не забываешь, когда меня нет рядом. Теперь я знаю, что ты тоже любишь меня.
Хотя она отчаянно вырывалась, он только сильнее прижал ее к своей груди и приник к ее губам в долгом страстном поцелуе. Она больше не сопротивлялась, обняла его за шею и ответила Джулиану не менее страстным поцелуем.
Услышав на лестнице звуки приближающихся шагов, Джулиан неохотно разжал объятия.
— Какое невезение! — воскликнул он, отпуская Салли, и поспешил к двери, чтобы впустить Десмонда.
Тернер, запыхавшись, тяжело дыша, ворвался в комнату.
— Мне только что стало известно, что Бертрам Гиббон…
— Сбежал?! — воскликнул Джулиан, не дождавшись конца сообщения.
— В некотором смысле… Он отравился. Убийца покончил с собой.
* * *
Известие о смерти кузена Аманда Чалмерс встретила спокойно. Констебля, сообщившего ей эту новость, она ничем не угостила, даже стаканом лимонада, объяснив, что он приехал в не совсем подходящее время. Вся мебель уже накрыта чехлами, сундуки и коробки упакованы. Она собирается переехать в свое поместье в Хенли, чтобы оказаться подальше от сплетен и шума, вызванного арестом ее кузена. Констебль выразил ей свое сочувствие, заверяя, что он-то лучше других знает, каково ей… Люди бывают такими жестокими…
Часом позже Аманда уже сидела в своем экипаже за задернутыми шторками. Пока они ехали по Лондону, она ни разу не выглянула в окно. Она не хотела, чтобы кто-нибудь заметил ее, да не дай бог узнал, став таким образом свидетелем ее позорного бегства из столицы. Всего три дня прошло с тех пор, как в театре ее обхаживал сам принц Уэльский. Сегодня ее отвергли все, Аманда стала изгоем, потому что именно она когда-то представила Бертрама своим влиятельным друзьям. Все двери теперь закрылись для нее. Никто и никогда не примет ее снова в своем доме.
Любую женщину сокрушил бы подобный удар судьбы, но только не Аманду. Англия — не центр Вселенной. Есть страны и общества, в которых она еще займет достойное место. Ей, разумеется, придется взять другое имя и изменить внешность, но Аманда Чалмерс не собирается сдаваться, нет, нет, ни в коем случае.
Ей, конечно, будет не хватать Бертрама. Никто не понимал ее так хорошо, как ее двоюродный братец. Его не будет рядом, и никто не воздаст должное ее уму, не порадуется ее успехам, ни с кем она не сможет поговорить откровенно, не кривя душой. Она сказала ему об этом, когда приехала на свидание с ним в Ньюгейт. Он знал, что она придет, хотя женщины из высшего общества избегают мест, пользующихся дурной славой. Главным в жизни Аманда считала верность и никогда не отступала от этого принципа. Бертрам это понимал.
Она не хотела слушать ни слова об убийствах, которые он совершил. Она уже наслушалась достаточно, чтобы знать, что две глупые девицы своими поступками загнали Бертрама в угол, поставили его в нестерпимое, безвыходное положение. Этим девицам никто, видимо, не объяснил, что, играя с огнем, можно обжечься. Бертрам не утомлял ее заверениями в своей невиновности. Он сразу принял предложенный ею тон их последней беседы. Они говорили о тех днях, когда оба были детьми. Тогда она не переставала им восхищаться. Он был бесстрашным, жизнерадостным, веселым мальчишкой, и таким она хотела его помнить.
Когда она собралась уходить, он попросил ее больше к нему не приезжать. Его здесь не будет, сказал он. Она тогда подумала, что его, наверное, переведут в другую тюрьму, но он лишь покачал головой. Целуя ее на прощание, он прошептал ей на ухо:
