«Надо будет поставить его против света, чтобы лучше разглядеть оттенки радужки».
– А мне сегодня позвонили новые хозяева квартиры и попросили поторопиться с выездом, – выдала неприятную новость пожилая женщина.
– Какие хозяева? – опешил Грачёв. – Мария вашу квартиру оформила на Настю, вашу внучку.
– Настю? – приятно удивилась Царькова. – Зачем же мне тогда звонят?
– С этим надо разобраться, – нахмурился Егор. – С какого номера звонили?
– Звонок был на городской телефон, а у меня определителя нет, – виновато пожала плечами пожилая женщина.
– Номер я выясню. – Егор поднялся, намереваясь идти за дочкой.
– Вы Настю приводите ко мне хоть каждый день, – попросила Зинаида Фёдоровна. – Тем более это её квартира.
Она засмеялась, легко и радостно. Теперь она поняла, почему её дочь попросила у неё генеральную доверенность. Конечно, она хотела позаботиться не о себе, а о своей дочери, которая жила с отцом в общежитской комнате.
«Как хорошо всё обернулось! Но только почему мне раздаются такие непонятные звонки? Дом престарелых, новые собственники… Машенька, где ты, доченька? Приходи ко мне. Хоть во сне, хоть как. Мне так нужно тебя увидеть. Хоть ещё один раз. А то ведь умру в полном неведении, что с тобой и где ты».
За Грачёвым хлопнула дверь, и через мгновение раздался звонок. Женщина подумала, что мужчина что-то забыл, и пошла открывать ему дверь, но чем ближе подходила к двери, тем тише был звонок. Женщина остановилась, понимая – что-то не так.
«Это же городской телефон. Совсем я старая стала. Фу ты, как обмишурилась».
Она поспешила назад, подняла трубку, но звонивший, уже не дождавшись, отключился. Ей стало обидно и грустно. Она подумала, что это могла звонить её дочь и она упустила возможный шанс услышать её любимый голос.
Не успела она прилечь, как телефон зазвонил снова. На это раз она поторопилась и успела.
– Аллё! – с надеждой выкрикнула она в телефон.
В трубке стояла долгая пауза, затем кто-то откашлялся, словно перед длинной речью.
– Здравствуй, Зинка, – услышала наконец Царькова мужской голос.
Она сразу узнала этот характерный тембр, и ей стало не по себе.
«Зачем он позвонил? Что ему надо? Наверное, узнал, что я нашла Машу. Теперь будет навязывать бедной девочке свои отцовские чувства! А может, он материально как-то в ней заинтересован? Подожди, не паникуй, наверняка у него есть свои дети. Ведь прошло двадцать два года. Когда мы расставались, он был вполне состоятельным мужчиной и уходил от меня к молодой девушке, в самом что ни есть детородном возрасте…»
— Здравствуй, Владлен, – выдавила из себя ответное приветствие Зинаида Фёдоровна.
– Ишь ты, узнала! – обрадовался бывший муж. – А я думал, придётся объяснять, кто говорит. Значит, ты ещё не совсем старая.
Сказал и засмеялся собственной шутке. Пока смеялся, лихорадочно обдумывал, что сказать дальше. Канцибер не ожидал, что, услышав голос своей «первой», получит неожиданный наплыв эмоций. Она ведь и правда была его Первой. Первая жена, первая ученица. Первая олимпийская чемпионка в этом буржуазном виде спорта. Первая и последняя!
«Зинка, наверное, думает, что я звоню не просто так. Интересно, знает она или нет, что я живу один? Наверное, знает. «Добрые люди» уже давно донесли. Теперь считает, что брошенный своей молодухой старый хрен хочет прибиться под конец жизни к кому-нибудь, вот и позвонил».
— А мне тут полиция начала названивать по твою душу, – вспомнил бывший муж про формальный повод. – Просят подойти и дать показания по уголовному делу. Вроде как у тебя квартиру обманом забрали? Правда это?
«Что сказать? Что это неправда? Что я сама передала квартиру своей дочери? Так он сразу спросит – какой дочери? Нет, даже спрашивать не будет. Сразу всё поймёт. Другой-то у нас не было. А может, ему давно уже всё равно и он забыл про родильный дом в Великих Луках? Может, у него с молодой женой давно свои дети?»
— Правда, неправда… А ты-то тут при чём? – уклонилась от прямого ответа Царькова. – Тебя на кой чёрт вызывают?
– Я и сам не понял, – смутился Канцибер. – Может, из-за квартиры? Мы же тогда её вместе получали. Следователь чем-то интересовался, что-то говорил про нашу с тобой совместную жизнь, но было очень плохо слышно. Я не понял.
– Ну и не ходи, – обрадовалась бывшая жена. – Тебе же повестку не присылали?
– Нет.
– А чего ты тогда пойдёшь? Хочешь, чтобы тебя потом затаскали?
– Может, ты и права, – задумался Владлен Иосифович. – Наверное, без повестки не стоит торопиться.
– Вот и хорошо. Как сам, как твоя молодая? Ладите? – решила напоследок поинтересоваться его жизнью Царькова. – Всё недосуг было у тебя спросить: детей – как, не удалось нажить?
– А то ты не знаешь, – недовольно огрызнулся Канцибер.
– Я? – удивилась такой его реакции женщина – А что я должна знать?
– Развёлся я с Оксаной. Живу один. Ну, не совсем один, есть тут одна интересная женщина предпенсионного возраста, – зачем-то соврал, что имеет пару бывшей муж. – Я теперь решил молодыми не увлекаться.
«Ну конечно. Самому семьдесят семь, а женщина у него предпенсионного возраста. Больше двадцати лет разницы, – возмутилась про себя бывшая жена. – Это для него не молодая. Ему всё двадцатилетних спортсменок подавай».
— А дети? – напомнила Царькова про важную часть вопроса, которая так и осталась без ответа.
– Нет, – буркнул старик.
«Наверное, не забыла про тот случай. Поэтому и вопрос про детей задала. Сейчас наверняка спросит о том, не жалею ли я о той поездке в Псковскую область. Думал ли я об этом? Вспоминал ли? Хоть бы не спрашивала! Если спросит, брошу трубку, не буду отвечать. Изображу плохую слышимость и закончу разговор».
— Очень жаль, – донеслись до его слуха слова бывший жены.
– Не надо меня жалеть, – разозлился Канцибер. – Лучше себя пожалей. У меня нормальная пенсия, хорошая квартира, рядом с ипподромом. Женщина молодая заходит порядок навести. Я постиран, накормлен, обласкан. Кроме ревматизма ног больше никаких проблем. Полноценный мужчина. Даже зубов своих ещё половина рта…
– Я рада за тебя, прощай. – Зинаида Фёдоровна положила трубку, чтобы дальше не слушать его излияния.
Она знала, что этот его монолог может быть долгим и переходящим в нелестные сравнения и даже унижение. Так было раньше, много лет назад. Так наверняка было бы и сейчас. Но если раньше он был её мужем и она вынуждена была терпеть, то сейчас она терпеть не хотела.
* * *
Кузнецов с Змойровым находились в прекрасном расположении духа. Ещё бы, ведь долгая история вокруг двухкомнатной квартиры олимпийской чемпионки подошла к концу. Используя связь в регистрационной палате, они представили новый пакет документов на квартиру Царьковой, согласно которому она теперь принадлежала гражданину Азербайджана некоему Исмаилу Алиеву. Именно ему нотариус и «чёрный» маклер продали квартиру по заниженной стоимости, обещав «выкинуть» прежнюю владелицу в течение двух месяцев. Документы подали более ранним числом, чем договор дарения на дочь Грачёва. Получалось, что эти документы по халатности завалялись в каком-то отделе и не были своевременно первыми зарегистрированы. Теперь, обнаружив ошибку, регистрационная палата по заявлению «Светланы Грачёвой» аннулировала прежнюю сделку и исправила свою ошибку, заменив её регистрацией договора купли-продажи с гостем из Азербайджана. Это удалось провернуть благодаря работающему на Змойрова талантливому каллиграфу, который настолько правдоподобно изобразил подпись Светланы Грачёвой, что не только сотрудники регистрационного ведомства, но и почерковедческая экспертиза признали бы его подделку за оригинал. Змойров с выкраденного у директора дома престарелых телефона лично позвонил своей жертве и предупредил её о скором выселении.
