Кейл встал задолго до рассвета. По мере того как небо постепенно светлело, к нему присоединялись Смутный Генри, потом Кляйст и наконец последним, уже на заре, ИдрисПукке. Они стояли на вершине холма Силбери, откуда открывался вид на все поле битвы.
Холм Силбери был не настоящим холмом, а огромным курганом, который некогда был сооружен с целью, о которой теперь уже никто не помнил, народом, о котором все давно забыли. Его плоская вершина представляла собой превосходную смотровую площадку не только для наблюдателей, которые должны были следить за передвижениями противника, — хотя поле сражения неплохо просматривалось с любой точки позиций Матерацци, — но и для многочисленных прихлебателей двора, послов, военных атташе, важных гражданских персон и даже для знатных женщин рода Матерацци.
Одной из них была Арбелла Лебединая Шея, которая настояла на своем присутствии, несмотря на горячие протесты со стороны отца и Кейла, которые в один голос напоминали, что она является главной мишенью для Искупителей и что в сумятице и дыму сражения ничью безопасность нельзя гарантировать. Она возражала, что ее отсутствие, в то время как другие женщины будут наблюдать за боем на месте, покажется постыдным, особенно в свете того, что война ведется во имя ее спасения. Десятки тысяч мужчин будут рисковать жизнью ради нее, так что ее отсутствие можно будет истолковать только как трусость.
Споры продолжались до самого последнего дня перед сражением, когда Маршал наконец уступил, но не раньше чем получил от Нарцисса подтверждение как плачевного состояния, так и малой численности армии Искупителей, а также заверение в безопасности площадки на холме Силбери. Склоны холма были слишком круты, чтобы кто-то мог легко забраться на него, а отход в случае необходимости, напротив, прост, быстр и надежен. Кейл выходил из себя и уже решил, что при первых признаках опасности уведет Арбеллу, — если потребуется, даже силой. Увидев боевые порядки, выстроившиеся с раннего утра, он немного успокоился.
Диспозиция представляла собой треугольник. Сам Кейл находился в левом нижнем углу, а сорокапятитысячная армия Матерацци широкой лентой протянулась вдоль всего основания. Искупители занимали верхний угол. С обеих сторон треугольник окаймляли густые, почти непроходимые сизые леса, между ними простиралось обширное поле, в большей своей части недавно вспаханное, лишь позиции Матерацци отчеркивала широкая полоса ярко-желтой стерни. Расстояние между армиями, по прикидкам, составляло от девятисот до тысячи ярдов.
— Сколько их, как думаешь? — спросил Кейл Смутного Генри, кивая в сторону Искупителей.
Смутный Генри молчал не менее полуминуты, потом предположил:
— Тысяч пять лучников. И приблизительно тысяча девятьсот тяжеловооруженных пехотинцев.
— Нужно отдать должное Нарциссу, — заметил ИдрисПукке, зевая. — Отступать Искупителям некуда, и если они начнут атаку при таком неравенстве сил, он порубит их на куски. Пойду посмотрю, как там насчет завтрака.
Кляйст отправился с ним туда, где старый слуга раздувал огонь, лицо у него было красное, как вареный лобстер, рядом стояло блюдо с темными яйцами и лежал копченый окорок величиной с лошадиную ляжку. Пока они наблюдали за действиями слуги, к ним присоединился сеттер одной из дам Матерацци, он повиливал хвостом в надежде, что и его пригласят разделить трапезу.
Внизу, в лагере Матерацци, никто больше не отдавал должного Нарциссу, у всех нашелся повод для недовольства. Хотя его тактический план был широко поддержан и вызывал восхищение, притом восхищение людей, которые были исключительно опытными и искусными воинами, за двадцать лет службы они привыкли к тому, что за Маршалом Матерацци оставалось последнее слово в вопросах старшинства командиров, участвующих в военных действиях. Его прискорбное отсутствие на поле битвы привело к тому, что долго скрывавшееся соперничество начало снова поднимать голову, и никаких действенных способов уладить его не просматривалось.
В придачу ко всему Нарциссу пришлось внести изменения в свой план по трем пунктам, что часто бывают вынуждены делать даже великие генералы. Это означало, что вельможи королевских кровей, которым прежде были предназначены важные роли на передовой, передвигались на пусть тоже важные, но не такие почетные позиции в арьергарде. Они воспринимали это как бесчестье, бросающее тень на их жизни, сам смысл которых определялся для них лишь в терминах военной славы и доблести.
Достоинство плана, состоявшее в том, чтобы заманить Искупителей на узкое поле, теперь обернулось недостатком, поскольку было слишком много обладающих большим военным опытом, личными умениями и храбростью вельмож и слишком мало почетных позиций, чтобы удовлетворить их всех. Кроме того, вельможи — некоторые не без оснований — были убеждены, что они лучшие для решения той или иной задачи и что уступить только ради того, чтобы не нарушать общего согласия, слишком опасный компромисс, который может нанести ущерб империи, с которой они были связаны узами чести и за которую почитали за счастье умереть. Каждый имел свой аргумент, и большинство из них были убедительными. Чтобы заставить их прийти к согласию, требовались все дипломатическое искусство и многолетний авторитет Маршала Матерацци, коими Нарцисс, при всей своей компетентности, не обладал.
В конце концов он решил назначить всех наиболее могущественных вельмож командовать частями на передовой, и только тех, которых, как он считал, можно позволить себе обидеть, перевести на второстепенные роли. Хотя это являлось лучшим решением, какое он мог придумать, структура командования стала чрезвычайно сложной, и с каждым часом, по мере прибытия свежих сил, тоже требовавших для себя достойного места в предстоявшем великом действе, ситуация еще больше запутывалась.
Нарцисс утешался тем, что, хотя проблемы Принцепса были несравненно проще, они в то же время были и несравненно тяжелей. Сделав вид, что ему необходимо изучить дислокацию войск противника, он покинул штабную Белую Палатку, оставив позади кипевшие там споры, но в этот момент заметил Саймона Матерацци в полной боевой экипировке, вокруг которого возбужденно суетилось не меньше дюжины тяжеловооруженных пехотинцев: он демонстрировал им только что освоенное владение мечом. Нарцисс отвел одного из своих конюших в сторону и тихо зашептал ему на ухо:
— Немедленно отведи маршальского придурка в тыл и не отпускай от себя ни на шаг, пока все это не кончится. Мне не хватает только того, чтобы он ввязался в бой и его убили.
Для надежности он лично проследил за тем, чтобы его приказ был выполнен при яростном, но бессильном сопротивлении Саймона. Коолхаус в это время отошел попить воды и ничего не видел.
Кейл и Смутный Генри по-прежнему наблюдали и размышляли, но, сколько бы они ни судили и ни рядили о том, что бы сделали на месте Принцепса, ни один из них не мог оспорить вывода ИдрисаПукке. Тревога потихоньку отступала.
— Все и впрямь идет по твоему плану, — сказал Смутный Генри, восхищенно рассматривая блистательно выстроившиеся порядки закованных в латы воинов и разноцветные штандарты.
— План не мой, моя идея, — заметил Кейл. — То, что происходит внизу, — дело рук Нарцисса. Выглядит все неплохо. Правда, там тесновато. Все еще тесновато…
