— Я думала, вы здесь, чтобы помочь, — оцепенело пробормотала она.
— Иногда помочь невозможно. — Он злобно усмехнулся. — Таким образом ты не спасешь мир, что бы ни говорил тебе Дейви Лоу. Это время давно прошло. Теперь каждый человек сам за себя, впрочем, так было всегда.
— Чего вы хотите? — спросила Стелла.
— Камень, что же еще?
Она разинула рот.
— Но вы же его боитесь. Вы даже не могли к нему подойти в тот день, когда смывали с него мел.
На его щеках появились красные пятна.
— Просто нам необходимо время, чтобы получше узнать друг друга. — Его рука оставалась твердой, хотя голос слегка дрожал. — Все будет иначе, когда пройдет сегодняшний рассвет и он потеряет все надежды. Тогда он не будет таким диким. Тебе не следует входить внутрь кургана до тех пор, пока солнце окончательно не взойдет, и тогда все будут счастливы.
Между тем наступал рассвет. После выстрела птицы примолкли, но бритвенно-острая линия света расплавила горизонт.
— Почему ты думаешь, что после рассвета камень не станет всего лишь куском аляповатого сапфира? — спокойно спросил Дейви Лоу. — Если ты не позволишь камню попасть в курган, то уничтожишь его душу — и что тебе останется?
По губам Гордона промелькнула быстрая презрительная улыбка.
— У меня будет самый большой драгоценный камень в западном мире, и я заполучу его без малейшего риска для себя. Однако я не думаю, что все будет так, как ты говоришь; камень не откажется от своего могущества легко. И даже не пытайся говорить, что на моем месте ты бы так не поступил, Дэвид Лоу. Ты уже взял свою долю красивых вещей, и тебе известно могущество этой. Ты бы поступил так же, если бы у тебя хватило смелости.
— Я бы не стал никого сталкивать со скалы ради обладания камнем, — сказал Дейви, слегка перемещаясь к Стелле.
Гордон рассмеялся. Однако в его смехе не слышалось безумия.
— Я искал голубой живой камень Седрика Оуэна с тех пор, как пришел в колледж тридцать лет назад. Искал во всех пещерах Англии и во многих других. Я рисковал жизнью больше раз, чем ты имел женщин; намного больше. Кит О'Коннор не бывал в настоящих пещерах. Какое право он имел найти камень после одного дня поисков? Спасатели — это сборище жалких гомиков. Они бы никогда не нашли камень, если бы он упал со скалы вместе с Китом. Я бы отыскал его позже, не возникло бы никаких проблем, ни один спелеолог в Европе, кроме меня, не способен это сделать в одиночку. И я бы заполучил камень, и раз в жизни справедливость восторжествовала бы.
И, словно одобряя слова Гордона, солнечный луч на востоке пробился сквозь тонкую полоску облаков. Гордон бросил быстрый взгляд на восток, коротко кивнул и расправил плечи — Стелла множество раз видела, как он это делает перед трудным спуском в пещеру.
— Дейви Лоу, если ты еще раз шевельнешься, Кит умрет. А следом умрешь ты, — отрывисто проговорил Гордон. — Если не веришь, то можешь попытаться. Стелла, положи камень на землю на счет три, или Кит умрет. Раз…
— Не делай этого, Стелла. — Неожиданно на лице Кита появился румянец. Не обращая внимания на пистолет, он повернул голову. — Он не успеет убить нас обоих и остановить тебя.
— Можете попробовать. Два…
— Стелла, у тебя есть выбор: я или камень. Мы с самого начала к этому шли. Ты знаешь, что важнее.
И неожиданно она поняла.
— Тр…
Не обращая внимания на царящий в голове шум, она наклонилась и поставила голубой камень Седрика Оуэна на землю перед курганом. Шум не уменьшился, когда Стелла выпрямилась, но его заглушила какофония птичьих голосов, приветствующих восход солнца.
Смотреть на вожделение в глазах Гордона Фрейзера было невозможно. Крик камня вонзался в сознание Стеллы. Однако она решила терпеть до конца.
— Тогда возьми его. — Стелла отступила назад. — Он не даст тебе того, чего ты ждешь… Кит! Нет!
Он едва стоял на ногах, ведь выздороветь окончательно еще не успел; но Кит сделал выбор за нее. Стелла увидела, как он рванулся влево, услышала выстрел, прозвучавший громче грома, увидела кровь, но не знала, кому она принадлежит, Киту или Гордону, когда они упали на землю.
Кит закричал:
— Стелла, беги!
Он был жив; больше ей ничего не требовалось. Она уже бежала, как заяц от волка, проскочила мимо камня с письменами и оказалась в коротком темном туннеле. Как и говорил Дейви Лоу, каменная стена расступилась, пропустив ее внутрь.
Стелла вновь услышала выстрел, потом крик, но ее уже окутала темнота, а лучи рассветного солнца сияли у нее за спиной, и для нее пел курган, так что она уже не могла не двигаться вперед, навстречу огненному свету, поджидавшему ее в конце туннеля.
ГЛАВА 33
Гора Инглборо, Йоркшир
Апрель 1589 года
Оуэн не знал, что у Марты есть кинжал, но, пока переходил реку, он увидел, что ей удалось удачно им воспользоваться.
У него не оставалось ни малейших сомнений, что на нее напали люди Уолсингема; требовалось лишь выяснить, сколько их здесь и видели ли они, как голубой камень упал в водопад.
А кроме того, он собирался выполнить свое обещание: Марта Уокер не должна была попасть живой в Лондон и Тауэр, чтобы ее мучениями насладился Уолсингем.
Именно это обещание заставило Седрика перепрыгнуть реку, совершив деяние, которое прежде казалось ему невозможным. Он приземлился на противоположном берегу и даже не замедлил бега, крича на той самой ноте, которую испускал голубой камень, и звук, словно копье, исходил из его головы и отражался от стен.
И все же он подумал, что опоздал. С Мартой сражались по меньшей мере двое, и лишь один из них был ранен ударом ее кинжала. Он держал ее за волосы здоровой рукой и тянул ее голову на себя, в сторону туннеля. Другой рукой он собирался подхватить ее ноги, но она так отчаянно отбивалась, что у него ничего не получалось. В тусклом свете свечей Оуэн увидел, как нападавший бросил свои попытки и потянулся к висевшему на бедре мечу.
— Марта!
То ли звук ее имени, то ли близость голоса Седрика заставили Марту перестать сопротивляться, что на время позволило ей избежать смертельной опасности. Обладатель меча повернулся, чтобы встретить новую угрозу. Увидев Оуэна с трехдюймовым ножом в руке, он рассмеялся.
— Они сказали, что ты не боец. Однако я даже не надеялся, что это правда.
Бородатый черноволосый мужчина говорил с девонширским акцентом. Он держал свое оружие с той небрежной свободой, которая всегда отличала Фернандеса де Агилара. Оуэн сразу это понял и остановился, заскользив на влажном известковом полу пещеры.
— Бросай нож, доктор. — Последнее слово чернобородый произнес как насмешку. — Прояви благоразумие, и мы оставим тебе жизнь.
