У Андреу взяли образец слюны и, сопоставив полученные данные с данными всех останков, нашли полностью соответствующие. Когда его известили о результатах, Андреу ощутил прилив нового, радостного чувства. Чувства, что он к чему-то причастен, что у него были предки, которые погибли, сражаясь за свободу. Чувства гордости за свою фамилию. Он — тоже Дольгут, что означает «страдавший».
Взволнованный новостью, он позвонил Авроре и договорился с ней о встрече на кладбище Монжуик, у могилы родителей. Они прибыли по отдельности: Аврора пешком, он на своем «феррари». Сколько дней они не виделись! Прежде чем обняться, они огляделись, но вокруг были одни безмолвные надгробия.
— Никого нет... — сказал Андреу.
— Все здесь, — возразила Аврора, обводя взглядом могилы. — Нам кажется, что их нет, оттого что мы их не видим. Как быстро мы забываем мертвых!
— Ты права. Не представляешь себе, как я счастлив, что нашел дедушку. И как мне стыдно, что я не сделал этого раньше, пока отец был жив.
— Всё всегда происходит вовремя, Андреу. Не мы выбираем время, а оно выбирает нас. Тебе, чтобы понять это, требовалось убедиться в том, что у тебя был дед. А если бы его останки не нашлись?
— Это был мой долг — найти их.
— Вовсе не чувством долга ты руководствовался. Ты просто и сам не догадывался, что тобой двигала любовь. Долг — это обязательство, а выполняя обязательство, невозможно любить то, что делаешь. Ты поступил так из любви к отцу и из самоуважения.
Андреу поцеловал ее. Да, с этой женщиной он хочет прожить остаток дней. Она милосердна, честна и добра, она дарит любовь каждым своим жестом и словом. Даже в ее молчании есть что-то чистосердечное, почти ангельское. Из самых темных закоулков его души она умудряется извлечь лучшее, что в нем есть. С ней он чувствует себя хорошим человеком.
Долго стояли они без слов над могилой Жоана и Соледад. Чистая красота лилий слепила глаза на фоне черного мрамора. Андреу поднял один цветок, прикоснулся к нему губами и вручил Авроре.
— Нельзя дотронуться до цветка, не потревожив какую-нибудь звезду, — шепнула она.
— Откуда ты берешь все эти твои афоризмы?
— Один философ сказал.
— Философу не понять того, кто тянется к цветку. — Он погладил Аврору по плечу.
— Посмотри-ка на небо...
Андреу задрал голову.
— Ничего не видишь?
— А что я должен видеть?
— Луна. Посреди дня.
— Заблудилась, бедная.
— Может быть... или специально осталась, чтобы что-то до нас донести. У меня для тебя сюрприз.
Андреу ответил вопросительным взглядом.
— У меня все получилось! На следующей неделе мы с дочкой переезжаем в мамину квартиру, на бульвар Колом.
— И ты ничего мне не говорила?!
— Хотела сказать при них. — Она кивнула на могильную плиту. — Как думаешь, они рады?
Они целовались над усыпанным лилиями мрамором, и объятия обретали двойную силу. Родители были рядом.
— А ты? — спросила Аврора, нежно перебирая пальцами его волосы.
— Подожди меня... Одно могу сказать: рождественскую елку мы будем украшать вместе. Это будет самое прекрасное Рождество, какое я отмечал в жизни. Если честно, то просто первое.
Отец Титы отметил в голосе только что звонившего ему зятя некоторый холодок. Не вдаваясь в подробности, тот сообщил, что хочет немедленно видеть его по неотложному делу. Перед встречей с Андреу господин Сарда вызвал к себе дочь для приватной беседы.
— Твой муж придет ко мне вечером. Ты случайно не догадываешься, что ему от меня понадобилось? Какой-то он странный в последнее время.
— Я лично ничего странного в нем не вижу.
— У вас с ним все в порядке?
Тита адресовала ему невинный взгляд.
— Конечно, папа. Мы влюблены как никогда...
— Свой сарказм оставь кому-нибудь другому. Ты же не делаешь глупостей, правда?
— Папа! Как у тебя язык поворачивается сказать такое!
— Я могу быть уверен?
— Как в том, что сегодня понедельник.
Собираясь к тестю, Андреу взял с собой фотографии Титы Сарда с любовником и диск с полной видеозаписью. Как только Гомес вручил ему материалы, он заперся в конференц-зале и все внимательно просмотрел. Связь жены с моделью из рекламы йогуртов не вызвала в нем ревности, только уныние и какой-то смутный стыд. Хотя полученные данные открывали перед ним радужные перспективы, ему стало грустно. Ожидая на диване в приемной, он мысленно просил прощения у тестя, которого по-своему любил. Показывать ему эту похабщину Андреу очень не хотелось.
Но время размышлений закончилось. Отец Титы вошел и обменялся рукопожатием с зятем.
— Андреу, сынок, какими судьбами?
— По делу, скажем так, весьма деликатному.
— Но разве не ты у нас мастер по улаживанию деликатных дел? Итак, чем могу служить?
— Мне нужны мои акции.
— С чего бы вдруг? — Пер Сарда пригласил его сесть, быстро анализируя ситуацию. — Не понимаю. Разумеется, ты их получишь. Сам знаешь... через пять лет.
— Не через пять лет. Сейчас.
— Можно узнать, отчего такая спешка?
— Хочу развестись с вашей дочерью.
Отец Титы изобразил удивление, а сам тем временем обдумывал, как бы выкрутиться из создавшегося положения с наименьшими потерями.
— Ты прекрасно знаешь, Андреу, что твою просьбу выполнить невозможно. Имеется ряд поправок, помнишь?
— Составленных по вашему распоряжению.
— И тобою подписанных, напоминаю. Послушай, Андреу, не знаю, что уж у вас там не заладилось, но всякий брак рано или поздно проходит через кризис. Вы не первые и не последние.
— Это не кризис. Это непоправимо.
— Пойми, я не хочу тебя терять, Андреу. Divinis Fragrances— это ты.
— Хотя бы поэтому я заслуживаю уважительного отношения.
— И мы тебя уважаем! Ты занимался любимой работой и справлялся с ней превосходно.
— Однако же не имею доступа к тому, что мне причитается.
— Останься еще на пять лет. Поработай на меня. Назначай зарплату, какую хочешь, тогда и поговорим.
— Не годится. Я хочу получить свою долю акций, и немедленно. Тогда я, может быть, и продолжу на вас работать.
— Исключено, — отрезал Пер Сарда.
Андреу смотрел на него прямо и безжалостно.
— К сожалению, вы сейчас не должны торговаться.
— А мы торгуемся? — процедил тесть, сдерживая до поры гнев. — Неприятно было бы думать, что ты мне угрожаешь, а?
