Койот не понимает, почему он вдруг начал падать. Он не уверен, но, кажется, сегодня чудесный день, воздух пахнет оливками, пылью и тонкими духами. На высокой кирпичной стене сидит девочка. Она забавляется енотовой шкуркой. Эта стена опоясывает Ватикан, и странно, что девочка сидит именно на ней, но он вдруг перестает об этом думать, потому что, как ему кажется, слышит выстрел. Крокет продолжает что-то шептать — но Койот уже не слышит, что именно.
Джеку Кроуфорду так и не удалось закончить свои дни в перестрелке. И дело здесь не в недостатке храбрости. Он выигрывает несколько партий в покер и забывает запереть дверь гостиничного номера. Возвращается туда навеселе и засыпает, забыв повернуть ключ. Он умирает во сне с дамой пик под подушкой. Сестре не удалось вылечить слепоту. Есть в жизни грани, которые так и не являются взору.
78
Исосселес вздрагивает от сквозняка, залетевшего в тесную душную церковь. Локти согнуты и болят от соприкосновения с подоконником, хотя он застелил его казачьей буркой. Плечо тоже саднит, а в углах рта появился странный и неприятный привкус.
Очень изящным и красивым оказался его первый выстрел, он доволен, ему хочется на секунду оторваться, посмотреть на всю сцену, на умирание человека. Он едва ли не трясет головой от какого-то странного благоговения, но у него есть другая цель, и он берет на мушку Анхеля. В левом глазу начинается тик, и он несколько раз мигает, чтобы избавиться от него. Небо становится жестким и неподвижным. Исосселес не видит этого, так как смотрит на мир сквозь оптический прицел, ожидая, когда Анхель повернется и подставится под выстрел. Над головой ревет спускающаяся темнота. Ночь набрасывает на мир невод разрушения, но Исосселес видит только сгущающиеся тени и чувствует приход темноты.
Он вдруг чувствует, что винтовка в руках стала неимоверно горячей, костяшки пальцев цепенеют, запирая суставы. Жар усиливается, становясь нестерпимым. Кажется, что от суставов поднимается дым, подушечки пальцев вспухают и начинают отслаиваться. Он не замечает, что небо тем временем открывается, и сквозь отверстие в нем на землю спускается столб света, это не могучее золотое свечение, которого можно было бы ждать, а лишь бледная серебристая полоса, рвущаяся сквозь месиво облаков, тонкий палец, направленный на землю и касающийся ее.
Когда луч падает на Анхеля, он стоит с шляпой Койота в левой руке и свитком в правой, повернувшись вполоборота к Исосселесу и глядя на упавшего друга. Анхель вскидывает голову, и становится видна полоса ружейной смазки на ключице, нежный рисунок губ.
В тот самый момент, когда Анхель выпрямляется во весь рост, Исосселес чувствует странную тягу в кистях и видит, как все десять пальцев одновременно отваливаются и падают на пол. Прежде чем падре успевает почувствовать боль, он падает от окна навзничь и ударяется головой о твердый каменный пол. Последнее, что видит Исосселес, — это Анхель, прижавший к груди Сефер ха-Завиот и взлетевший в небо. Он восходит к отверстию в облаках, унося с собой хвост серебристого света.
79
Она старая женщина, живущая на старой улице. Ее имя — синьора де Брудзини, но так ее называл только ее давно умерший муж. Она же просто добропорядочная образцовая женщина, а это ее улица. Почти двадцать лет она ходит по ней с ведерком цветов, живя за счет влюбленных, туристов и просто жалостливых людей, которые всегда готовы посочувствовать старушке с тяжелой ношей.
Она видит в дальнем конце улицы скопление народа. Она торопливо крестится, увидев лежащий на мостовой труп молодого человека. Он лежит в неестественной позе, угловато выставив локти и странно подогнув колени. Ей приходилось и раньше видеть смерть, но от этого ее зрелище не стало лучше, и она отворачивается.
В противоположном конце улицы она вдруг замечает молодую женщину с копной шелковистых светлых волос и мужчину рядом с ней. Ей требуется доля секунды, чтобы ясно их рассмотреть. Давно она не видела, чтобы люди так быстро бегали. Ноги поднимаются и опускаются, и звук их шагов заставляет смолкнуть собравшуюся уличную толпу. Женщина видит мертвое тело, кровавый след, и на нее со всей силой обрушивается сила тяжести. Ноги ее подкашиваются, но она бежит так стремительно, что взлетает в воздух. И в неуловимый миг между этим полетом и падением синьора де Брудзини ловит взгляд женщины. Она понимает всю боль девушки, но единственное, о чем может сейчас думать синьора, так это о том, как молода эта падающая женщина. Но они всегда молоды — женщины, которых чужая смерть заставляет падать на колени.
— С ним был какой-то мальчишка, — говорит рядом чей-то голос. Она начинает думать о другом парне из бара. Было это несколько дней назад, вечером. Тот парень купил у нее розу и отдал незнакомке. Но это было так давно, и уже надвигается следующая ночь в бесконечной череде ночей. Она не может больше видеть эту трагедию.
Она уходит, слыша, что люди говорят о том мальчике, но не верит ни единому слову. Это Рим, здесь всегда будут такие разговоры. Здесь все хотят верить в чудеса. Она оглядывает улицу еще раз, прежде чем наконец уйти. Смуглого мужчины нигде не видно, но женщина еще здесь. Она упала на колени, брюки ее разорвались, и на булыжнике видна свежая кровь. За спиной женщины вереница машин. Застопорился весь поток. Но она не замечает их, она закрыла лицо руками, спрятав его от толпы. В свете фар сияет водопад золотых волос. Никто не сигналит, из открытых окон машин не доносится музыка. Слезы женщины остановили карусель мирской суеты, и в мире наступила тишина.
80
Со временем Кристиана вновь обретет душевный мир. Он явится к ней однажды вечером, один и без оружия. До этого она пыталась найти Русского, но его нигде не было, телефон он отключил, а другие каналы перестали действовать, чего раньше никогда не случалось.
Дни невыносимо долгие. Свет здесь тянется в пространстве на многие и многие бесконечные мили. Это не дымка и не золотой туман, а нечто среднее, чему Кристиана не может найти подходящего названия.
Она вернулась на острова, уехав подальше от Европы. Это один из мелких островов Индонезийского архипелага, местные жители именуют его не так, как он называется на географических картах. Она никогда больше не поедет в Италию. Этой страны для нее больше не существует. Иония занимается серфингом, а она сидит на скамейке в парке с бутылкой вина и двумя старухами. Лица их морщинисты, темны, растянуты врагом, который заодно стер в мелкий песок их кости. Они пробуют вино и хихикают. Кристиана носит стетсоновскую шляпу на шнурке. Она велика ей, и вместо головы она носит ее на спине. Сидит она аккуратно, чтобы не помять шляпу. На подкладке подпись Дэви Крокета, она начинает думать об этом, но потом перестает. Вкус к тайнам улетучился. Она нащупывает в кармане маркер, достает его, снимает колпачок и держит его в зубах. Кончик маркера касается ткани подкладки и оставляет на ней темный чернильный след. Медленными движениями она выводит под именем Крокета четыре других, навеки связав этих людей на подкладке старой шляпы. Она выжидает, пока высохнут чернила, и надевает шляпу на голову. Головной убор сползает ей на глаза, и женщины смеются этому.
