— Ну, все оказалось просто, — сказала Рия вслух. Ей даже не пришлось бросать второй камень, а Уродцам — вступать в бой. Людям удалось обойтись без их помощи.
— Извини, что мы не так быстры, как ты, Рия, — раздался в ее голове мыслеголос Оплимара.
— Незачем беспокоиться, — ответила она. — Вы учитесь. И мы тоже. Мы все теперь живем в другом мире.
Она подбежала к женщине-Мерел и вместе с Грондином оттащила в сторону тело Иллимани, застреленного Лигаром. Тот, которому она попала камнем в голову, еще был жив. Его веки задрожали и открылись. Рия выхватила нож, чтобы перерезать ему горло, но тут ей в голову пришла другая мысль. Она позвала Уродцев, и те оттащили его к дереву, крепко связав ему руки и ноги.
Иллимани окончательно пришел в себя и теперь с интересом разглядывал Рию. Кроме ненависти и жажды крови, в его глазах не было ничего.
— Я вернусь, — пообещала она.
Враг изумленно уставился на нее; объяснить себе, откуда эта девчонка знает его родной язык, он не мог.
А Рия вернулась к женщине.
Бонт настаивал на том, что им следует немедленно уходить, но Рия не могла с ним согласиться. Спасенные люди были сильно избиты, и, прежде чем отправляться в путь, их необходимо было исцелить, чтобы у них появилась хоть небольшая надежда вернуться в стойбище Мерел.
— Мне без разницы, выживут они или нет, — заявил Бонт; по его лицу стекала кровь убитого им врага. — Мы спасли их, так? А теперь надо убираться отсюда на хрен.
— Твоя проблема в том, что ты не думаешь о будущем, — ответила Рия. — А мы должны думать о нем, все мы, иначе нам не выжить.
Бонт лишь закатил глаза, но Рия была непреклонна в своем решении.
— Нам надо будет заключить союз с Мерел, — заявила она твердо. — Это будет намного легче сделать, если завтра эти двое уйдут к своим и расскажут о нас вождям Мерел. Ведь мы дали им повод сделать это? Ты понимаешь, о чем я?
Бонт промолчал.
У Рии было ощущение, что она говорит с малым ребенком, но выхода у нее не было, и она терпеливо продолжила:
— Однако есть проблема. Если мы уйдем прямо сейчас, как хочешь ты, оставив их здесь, они точно никуда не уйдут. Просто умрут здесь, среди этих деревьев, и никто не узнает, что мы им помогли… И мы не сможем извлечь из этого никакой пользы, так ведь?
Бонт застонал.
— Я не знаю, что тут полезного. Я не знаю, что тут бесполезного. Я просто хочу вернуть Сабет и детей. Думать больше ни о чем не могу… только это меня и мучает, не дает жить.
Рия сочувственно положила ладонь на огромную руку Бонта.
— Понимаю. Мы обязательно найдем их. Но сначала пусть Уродцы исцелят этих невинных людей.
Поскольку Уродцев в отряде было слишком мало, исцеление заняло очень много времени. Уже начало светать, когда они закончили. И мужчину, и женщину избили до полусмерти; женщину неоднократно грубо насиловали на глазах у мужа; а еще им пришлось смотреть, как Иллимани убили и поджарили на костре их ребенка. Их души были травмированы куда хуже, чем тела. Все это объяснил Грондин, а еще добавил, что такие раны не поддаются их лечению.
Теперь они сидели у догорающего костра, а между ними лежало тело их сына, завернутое в оленью шкуру.
— Они смогут идти? — спросила Рия Грондина.
— Да, если захотят. Мы смогли исцелить лишь их тела.
На взгляд Рии, мужчине было лет сорок, но она не была в этом до конца уверена. Ему сломали нос, выбили зубы, а один глаз почти полностью заплыл. В его густых черных волосах, кудрями спадающих на широкие плечи, проступила седина.
Жена была куда моложе его, лет шестнадцати-семнадцати, как и сама Рия. Худощавая, с длиннющими ногами, поджатыми под себя, она была похожа на нахохлившуюся птицу. У девушки была бледная веснушчатая кожа, а темно-рыжие волосы доходили почти до пояса. Огромные зеленые глаза, наполненные болью и ужасом, метались, будто она ждала, что в любой момент на них снова нападут.
Рия подошла к ней, взяла за руку и помогла встать.
— Пойдем, — сказала она на языке Мерел. — Тебе кое-что надо сделать.
Она подвела женщину к воину-Иллимани, который так и лежал между корнями могучего дерева, крепко связанный друзьями Рии. На его виске наливалась красным огромная шишка, именно там, куда угодил камень Рии, но в остальном он был невредим. Агрессия, злоба и похоть исходили от него, словно дурной запах. Рука женщины-Мерел, которую держала Рия, мгновенно вспотела. Она всхлипнула, ее тело задрожало от боли и горя, и слезы покатились по ее лицу. Нельзя было сказать, что это очень возбуждающее зрелище, но член воина-Иллимани пробудился. Враг громко захохотал.
— Мне тебя еще ублажить, сука? — процедил он сквозь зубы на грубом каркающем языке Иллимани. — Иди сюда, пососи.
И он поглядел на свой член.
Рия не стала переводить его слова.
— Этот подонок слишком многое отнял у тебя, — спокойно сказала она женщине. — Теперь возьми и ты. Боль не исцелит, но, может быть, поможет.
Глядя на нее сквозь слезы, женщина смутилась. Она так и не спросила Рию, откуда та знает ее язык. Вместо этого лишь вскинула на девушку глаза и спросила:
— Что же я могу забрать у него?
— Его мужское достоинство, — ответила Рия и, достав из ножен длинный нож, вложила его в руку женщины.
Это была ужасная смерть.
Женщина не стала торопиться, а когда она закончила, нож взял ее муж и вырезал еще бьющееся сердце из груди Иллимани.
— Не нравится мне это, — раздался в голове Рии мыслеголос Грондина. — Нехорошо убивать связанного пленника.
— Даже после того, что случилось этой ночью? — ответила Рия. Она так и не смогла до конца понять логику Уродцев. — Ты же сам сказал, Грондин. Иллимани убили ее ребенка. Насиловали ее на глазах мужа. Что может быть ужаснее? Эти люди жаждали отомстить. И им это удалось. Считай это моим вкладом в их исцеление.
Рия увела спасенных от залитого кровью места трагедии, усадила и принялась расспрашивать их, рядом с завернутым в шкуру трупом их ребенка, глядя на поляну.
Мужчина рассказал, что его зовут Себитту и он один из семи Говорящих. По его словам, это высокий пост. Несмотря на побои и оскорбления, перенесенные им этой ночью, он держался с достоинством, как человек, привыкший приказывать.
Его юную жену звали Тари. До того, как изувечила Иллимани, она выглядела хрупким и совершенно сломленным созданием, но теперь, после волшебного исцеления, синяки почти прошли, она снова стала высоко держать голову.
Как и Навин, Мерел обычно разделялись на кочующие группы, по паре-тройке сотен человек, которые могли поставить свои типи где угодно, оставаясь на одном месте год, месяц или день, как сложится охота. Таких групп было семь; соответственно, было и семь Говорящих.
