Весь триптих называется «Сад наслаждений». Между прочим, в манифесте адамитов сказано, что весь мир есть сад наслаждения. В их представлении люди живут, как здесь показано, по одному кругу. Здесь есть все: и пахари, и раввин – абсолютно все. Вот это и есть мир – погоня за удовольствием и превращение всего в удовольствие. В створке «Сотворение человека» стоят два дурачка, Адам и Ева. И Господь доволен своей работой, а кругом… кошка тащит в зубах мышь. У нее в этом раю все то же самое под носом. Но он это сотворил. Это изначально неправильно.
Прежде чем дальше говорить о Босхе, вспомним Микеланджело. У него есть два больших цикла в Сикстинской капелле. Он пишет сотворение мира – совершенно фантастическую вещь, когда в нем живет вера в мощь человека. Художники уже со второй половины XV века пишут Страшный суд. И Леонардо писал. Его суд написан как текст и так и называется – «Видение Страшного суда». А Микеланджело просто пишет суд, он пишет его на стене Сикстинской капеллы и пишет творение, которое не состоялось – не туда пошло, не так получилось. У Босха надо все разбирать по элементам текста. Его работы – это как клинопись, и вы должны эту клинопись складывать в текст. Он писал кистью по холсту. Когда смотришь близко, то думаешь: какой ужас! А когда смотришь издали, то видишь большое количество фигур, связанных в текст. Это адамитский текст – послание. И Микеланджело – это тоже послание. Он всегда писал человека с очень мощным телом, он писал необыкновенную драматургию, высокий пафос. На самом деле адамиты пишут Страшный суд радикально. Они задают вопрос: а почему вся ответственность должна лежать на Боге? Он часть своей работы сделал, теперь все лежит на человеке – пусть развивается. А если что-то не получается, то стоит вернуться к изначальной точке и все начать сначала. У человека всегда есть шанс начать сначала. У адамитов есть очень позитивная линия, связанная с категорическим отрицанием той системы образования и религиозного воспитания, которая существовала в то время. Они предлагают другую систему, призывая выйти из утопий и галлюцинаций и вернуться к реальности.
Оглянемся по сторонам: сидят босховские люди вокруг и зудят. А что сказано? Ничего не сказано. А что читал? Ничего не читал. Вот давайте возьмем главную писательницу нашего времени Дарью Донцову. Чему она учит? Как вести себя в семье, печь пироги. Это чистый Босх, и сама она похожа на Босха. Рената Литвинова – тоже всего лишь кукла, как и многие другие. Таков мир, в котором мы живем. Как может Донцова писать обо всем? Как штопать – знает, как писать – знает, как пирог делать – знает, как воспитывать детей – знает. Это какой-то оракул нашего времени. В скольких передачах она участвует, и сколько ее слушают? Об этом и говорится в посланиях папам. И вокруг нее слушают ее такие же донцовы, такие же куклы. XVIII век в этом смысле был особенным. Для этого века куклы и тема кукольного мира были очень важны. Как у Лейбница и особенно у Гофмана. И поэтому он придумал маэстро Абрагама и знаменитого маэстро Коппелиуса. Куклы выходили из-под рук мастеров и начинали жить своей жизнью.
И еще один очень важный пункт послания. Это пункт связан с семью смертными грехами. Как они лопают и как они пьют! И дети такие же, как и родители. Это очень узнаваемо. Можно сказать, что эта картина живет счастливой жизнью. Они обеспечены и все у них есть. У Босха это даже не гениальность, а что-то другое. Но эти послание писал не он один. Это было их мировозрение, это был их испуг, который вызвало появление книгопечатания. И самое важное – развитие технического прогресса. Конечно, они не знали этого слова и высказывались по-другому.
Они пишут «Корабль дураков». Корабль никуда не плывет – он пророс насквозь. Что такое вообще аллегория или метафора корабля в пространстве мировой поэзии, литературе и искусстве? Первоначально кораблем называют храм. Центральная часть храма называется кораблем. Корабль плывет под управлением кормчего. Брант первый написал, что корабль встал. Все проросло и он никуда не движется. И у Босха на корабле потрясает одна деталь, кроме того, что они пьют и занимаются любовью: это то, что они поют хором. Они все время играют и поют хором. Вспомните Швондера из «Собачьего сердца» – они пели хором революционные песни. И этот же эпизод у Булгакова повторяется в «Мастере и Маргарите», где служащие поют «Славное море, священный Байкал». Булгаков очень хорошо знал материал, он очень точно связан с этим посланием адамитов, только с поправкой на XX век, потому что «Собачье сердце» написано по «Блудному сыну» буквально впрямую. Что значит хоровое пение? Не церковный хор, баховский, а когда просто собрались и поют хором, то есть банальность. Мы все говорим одно и то же. «И хором бабушки твердят: “Как наши годы-то летят!”» Мы, как бабушки, твердим, например, что Иванова – самая красивая женщина в мире! И начинается хоровое пение. Кто самый великий, мудрый, могучий на века? И все хором отвечают. Вот что такое хоровое пение. И это тоже вынос камня из головы. Самое тяжелое предсказание, которое делают адамиты, – это, конечно, то, что развития человека, его личности не наблюдается. Все сводится к одному и тому же – к кругу наслаждения, господину Пфеннигу и простым галлюцинаторным видениям. При этом человек становится частью, как они пишут, своей дьявольской изобретательности. Он постоянно будет что-нибудь такое изобретать и станет рабом своих изобретений. Если мы внимательно посмотрим на его картину, то увидим механизмы и человека-животного. Женщина, распятая на арфе. Сюрреалисты его на смех поднимали. Письмо-то бессознательное… Вот он где, Фрейд. Но Босх, как и Брейгель, становится одной из лучших фигур сюрреализма.
На одной из створок «Страшного суда» есть совершенно феноменальный образ, на котором нельзя не остановиться, потому что это образ, собирающий и объединяющий все, о чем шла речь выше. Это кошмарная метафора апокалиптического видения мира. Что здесь очень интересно, так это портрет. Босх никогда не писал портретов, индивидуальных образов, только обобщенный тип. Но это, совершенно очевидно, его автопортрет, и он смотрит на нас. Это портрет уникальный, в образе прогнившего космоса. Человек как микрокосмос. Когда человек один, то по нему одному можно прочитать эпоху и время. Здесь такие страшные образы, которые совершенно невозможно придумать. Многие говорили и говорят, что он был сумасшедший, но оставим это в стороне. Возможно, это мы сумасшедшие, а не он. Босх, вне всякого сомнения, писал вечные послания. Вечность – это послания о Страшном Суде.
Всем известный сюжет битвы архангела Михаила с сатаной. Это из Страшного суда, это послание Апокалипсиса. Самое интересное, что тут много деталей. Эти всадники беспощадны, а за ними идет смерть с косой. Потому что Всадники смерти – это видения Апокалипсиса, идея всемирная, а не восточная или западная. Когда они говорят в послании папам о превращении мира из сложного в элементарный, о превращении человека в управляемое существо, лишенное собственных мыслей, они имеют в виду послание Иоанна – абсолютную смерть. Что китаец, что европеец – все едины.
Эта тема имеет очень интересное продолжение, которое возникает в какие-то роковые минуты, начиная с середины XV века. Это эпоха не только великих гениальных гуманистов, но и мировых потрясений, это не только Реформация, но и открытие колоний, экспансия Испании, сложные отношения с Китаем и прочее. С одной стороны, гуманизм строит новое человечество, а с другой стороны, эти процессы тоже требуют гениального осмысления, исторического осмысления – откуда мы и где мы?
