человека. Подобная система предполагает, что поступающие так знают, каким должен быть человек; знают, что этого человека нужно сначала привести (хочет он того или нет) в покорность, а затем сделать его частью муравейника. Можно представить себе системы, в которых, при некоторых различиях в них, личность пользуется уважением, где оставляется возможность изменений в личной жизни, как и в жизни общества. Бывают моменты, когда эти ценности оказываются под угрозой прямо-таки безвозвратным образом. В такие моменты (и я говорю от своего безумия), я считаю, следует быть готовым стоять за них любой ценой. Я русский эмигрант, у меня есть собственные предвзятые мнения, но я думаю, например, что, если несколько уменьшить масштаб, если думать не о народах и не обо всем мире, а о конкретных ситуациях, то, может быть, и вы можете действовать на пределе ваших физических сил, равно как и дипломатически.
Позвольте привести вам один-другой пример. Что бы вы ни думали о войне, о войнах вообще, когда вы сталкиваетесь с группой солдат, которые насилуют женщин, жгут деревни, расстреливают мирных жителей, вы не можете сказать – вернее, я не в состоянии сказать во имя мира: я буду просто стоять сложа руки: «что бы ни было, я не запятнаю свои белоснежные руки кровью другого человека». За свою жизнь я встретил одного-единственного до конца преданного миру человека, и должен сказать, что у меня остался ужас от этой встречи. Как-то я проводил говение для группы студентов, и после первой моей беседы один из студентов подошел ко мне и сказал: «Разрешите мне покинуть говение, потому что вы не христианин!» Я ответил: «Да, разумеется, уходите. Но наставьте меня, в чем я ошибаюсь, я имею право это узнать». Он сказал: «Вы не пацифист». – «А вы?» – «Да, я пацифист». Тут я попросил: «Ответьте мне, пожалуйста. Вы входите в комнату и видите, что негодяй собирается изнасиловать вашу невесту. Как вы поступите?» – «Я обращусь к нему и постараюсь убедить его не делать этого». – «Предположим, пока вы к нему речь держите, он продолжает свое дело?» – «Я стану на колени перед Богом и буду просить, чтобы Он сделал это невозможным». – «Что вы сделаете, когда он изнасилует вашу невесту и преспокойно уйдет?» – «Я стану просить Бога, Который извел свет из тьмы, извести добро из злого дела». Ну, я отреагировал (я же безумец) словами: «Будь я вашей невестой, я бы поискал другого жениха». Но это единственный поистине последовательный пацифист, какого я встретил в своей жизни. Очень часто люди – потому, что они не сталкивались с ситуацией, не видели ее вблизи, – воображают, что можно справиться речами или компромиссами. Бывают моменты, когда уже слишком поздно: надо спасать эту конкретную девушку от насилия, эту конкретную ситуацию – от полной катастрофы.
Если хотите услышать не только мое мнение, есть замечательное письмо одного из наших первых миссионеров, создателя Православной Церкви в Японии епископа Николая[87]. Во время русско-японской войны он столкнулся с проблемой: он – глава Церкви, члены которой вот-вот начнут воевать с его родной страной. И он велел им быть лояльными к своей стране и сражаться против его родины. По его мнению (и в этом он повторял мысль святителя Василия Великого из IV века), конфликт внутри страны или между двумя странами возникает, потому что христиане оказались неверными своей вере и не научили весь народ любви, и значит, поздно им, не сумевшим обратить свою страну, уклоняться от участия в конфликте. Их обязанность – с оружием в руках принять участие в конфликте, который они оказались неспособны предотвратить, когда речь шла о том, чтобы учить любви, миру и всему, что предотвращает насилие.
Вопрос
Тут я могу лишь сказать, что я считаю разумным. Когда риск достигает определенного уровня, мне кажется, все меньше людей оказываются готовыми к нему. Я, пожалуй, всецело выступаю за ядерное сдерживание, потому что все стороны сознают: если хоть одна из них использует такое оружие, результатом будет не чья-то победа, а всеобщее уничтожение. Мне кажется, бывает, что ни разум, ни добрая воля не могут достичь цели, которой можно достичь страхом. Не тем страхом, который владеет людьми, покоренными другой силой, но страхом людей, способных действовать: ты можешь погубить себя самого, если решишь погубить меня. И в данном случае, думаю, я всем сердцем поддержал бы ядерное сдерживание. Я не военный деятель и не много смыслю в политике. У меня внутренне чутье на это. Я считаю, что если бы Запад, включая Америку, не имел этого сдерживающего средства, страны Восточной Европы вели бы себя гораздо более агрессивно. Именно тот факт, что существует такой противовес, принудил Советскую Россию к переговорам, к уступкам, к попыткам найти компромисс, в противном случае не было бы никакого компромисса.
Что до уничтожения человечества, этот вопрос не беспокоит меня чрезмерно. Не в том смысле, будто мне безразлична его судьба; но у нас столько возможностей уничтожить себя без всякой войны! Существуют возможности настолько испортить окружающую среду, что мы не сможем больше жить на нашей планете, потребуется найти другую. Но если ограничиться вопросом сдерживания – я верю в него. Возможно, у меня предвзятость. Но, как я сказал во время перерыва, у меня есть образы трех людей, которыми я восхищаюсь от всей души: это Жанна д’Арк, де Голль и Маргарет Тэтчер.
Вопрос о природе лидерства
Это очень трудный для меня вопрос, потому что я не специалист ни в одной из этих областей. У меня есть чувство, которое я не могу обосновать, что лидеров часто выбирают потому, что они способны вести за собой, а не из-за того, куда они поведут. Большинство людей хочет быть ведо́мыми. Если есть такая личность, если есть тот, кто предлагает ясный идеал или мировоззрение, которое может увлечь людей, – за ним последуют. Это, мне кажется, произошло с Гитлером, это произошло с Муссолини, это порой происходит по всему миру. В этом понятии лидерства есть что-то очень устрашающее.
Я помню давний случай в России. Небольшой компании молодняка, где были бродяги, воры и т. д., было разрешено выбрать себе лидера. Они его выбрали, и их спросили: «Почему именно этого человека? Он не пьет?» – «Еще как пьет!» – «Он то, он се?» – «Нет». – «Так почему же выбрали его?» – «Он умеет приказывать». И очень часто лидерами становятся люди, которые умеют командовать, умеют внушить уважение к себе и умеют отдавать ясные приказы. А другие люди, которые могли бы научить много лучшему, не в
