Фильм начинался с многократного показа того, как Сальгадо выходит с кейсом из своего дома и садится в такси. Потом шли повторяющиеся кадры с Сальгадо, вылезающим из такси на Новой площади и шествующим по улице Сарагосы к своей галерее. Затем следовала серия эпизодов: Сальгадо в кафе, Сальгадо в ресторане, Сальгадо у бара «Ла-Компани», Сальгадо рассматривает витрины, Сальгадо в универмаге «Корте Инглес».
— Да-а, ну и… что, собственно, он хочет этим сказать? — спросил Рамирес.
— Что этот человек проводит много времени в одиночестве, — ответил Кальдерон.
Следующая сценка представляла Сальгадо, топчущегося у двери дома. Это была классическая севильская дверь из полированного дерева с фигурными медными заклепками. Сальгадо снова и снова приходил к этому дому с характерным терракотовым фасадом, украшенным кремовыми обрамлениями окон и двери.
— Нам известно, что это за дом? — поинтересовался Кальдерон.
— Да, известно, — ответил Фалькон. — Это мой дом… дом моего покойного отца. Сальгадо был агентом моего отца.
— Если ваш отец умер, — сказал Кальдерон, останавливая просмотр фильма, — то зачем же Сальгадо?..
— Он все пытался прорваться в мастерскую моего отца. У него были какие-то причины, о которых он мне не сообщил.
— Сальгадо когда-нибудь заставал вас дома? — спросил Рамирес.
— Бывало. Но я не открывал. Мне был неприятен Рамон Сальгадо. Он угнетал меня своим занудством, и я старался от него прятаться.
Кальдерон снова запустил фильм. На экране появился Сальгадо, стоявший у поворота в переулок. Над его головой была стрелка, указывающая направление к отелю «Париж», и Фалькон понял, что он стоит на улице Байлен и смотрит в сторону его дома. Вдруг Сальгадо устремился вперед. Камера отслеживала его извилистый путь в хаотичной толпе прохожих. Сальгадо кого-то догонял. И только на подходе к улице Маркиза де Парадас стало ясно, что предмет его интереса — не кто иной, как Фалькон. Было видно, как он вошел в кафе «Сан-Бернардо» с улицы Юлия Цезаря. Сальгадо воспользовался входом с улицы Маркиза де Парадас, и произошла «случайная» встреча. Камера тоже проникла в кафе, заняла удобное место и спокойно снимала, как они разговаривают у стойки. Бармен поставил чашечку черного кофе перед Фальконом и большую чашку с блюдцем перед Сальгадо. Он вернулся к ним со стальным кувшинчиком горячего молока. Фалькон отшатнулся, когда оно полилось в чашку Сальгадо.
— В чем было дело? — спросил Рамирес. — Что он вам сказал?
— Да у него была только одна песня: «Разрешите одним глазком…»
— Но с чего вы отшатнулись, будто?..
— Да ни с чего, просто я терпеть не могу молоко. Аллергия или что-то в этом роде.
— А вот и кладбище! — воскликнул Кальдерон.
— Это похороны Хименеса, — подхватил Рамирес. — Вот я у кипариса снимаю на пленку присутствующих.
На крупном плане беседующих Фалькона и Сальгадо фильм внезапно оборвался. Кальдерон откинулся на спинку стула.
— Похоже, Серхио считает вас единственным членом семьи Сальгадо, старший инспектор, — заметил Кальдерон.
— У Сальгадо есть сестра, — ответил Фалькон. — Он только что устроил ее в какой-то пансионат для престарелых в Мадриде.
— Было ли в этой последней встрече после похорон что-нибудь необычное? — спросил Кальдерон.
— Он предложил мне какую-то информацию о Рауле Хименесе в обмен на доступ в мастерскую. Еще он сказал, что ему просто нужно провести там некоторое время, и больше ничего. Я-то думал, он хочет устроить итоговую выставку работ Франсиско Фалькона, но он убеждал меня, что у него совсем другие мотивы. Если верить ему — ностальгические.
— И о какой же информации могла идти речь?
— Сальгадо знал Рауля Хименеса и его жену. Он намекал на то, что ему известны враги этого человека. Он сказал, что почерпнул много ценного из разговоров богатых клиентов, посещавших его галерею. Главное, он дал мне понять, что мог бы навести на тех людей, которые доверились Раулю Хименесу и которых он подвел. А еще мы говорили о необходимости отмыть «черные» песеты до введения новой европейской валюты, о том, сколько этих «черных» песет образуется в ресторанном бизнесе и как удобно их вкладывать в недвижимость и искусство. Его предложение звучало многообещающе, но я знаю Рамона Сальгадо…
— И вы не имеете ни малейшего понятия о том, что ему было нужно в мастерской вашего отца? — полюбопытствовал Кальдерон.
— Возможно, во всем этом ворохе бумаг и зарыт какой-нибудь скелет, — сказал Фалькон, — но я сомневаюсь, что когда-нибудь его раскопаю.
— Насколько хорошо Сальгадо знал Консуэло Хименес?
— Мне точно известно, что он представил ее моему отцу и что она три раза покупала у него картины. Кроме того, я уверен, что Консуэло Хименес познакомилась с Рамоном Сальгадо в художественных кругах Мадрида и что, вероятно, именно Сальгадо свел ее с Раулем Хименесом на апрельской Ферии восемьдесят девятого года. Она с самого начала туманно говорила о своих отношениях с Рамоном Сальгадо. Может, это самозащита — ее и правда бесит, что мы лезем в ее частную жизнь, — а может, Сальгадо действительно кое-что знал о Рауле Хименесе и она не хотела подпускать нас к нему. Она упоминала о старом приятеле мужа с танжерских времен, и этим приятелем, мне кажется, был Сальгадо. В таком случае их знакомству уже более сорока лет.
— Тут и нужно искать мотив, верно? — спросил Кальдерон.
— Да она и Сальгадо заказала, — буркнул Рамирес. — Ясно как день.
— Не спешите с выводами, инспектор, — осадил его Кальдерон. — Этим стоит заняться, вот и все. А теперь давайте взглянем на очередной наглядный урок.
Рамирес вынул карточку из пакета для улик. На обратной стороне были написаны два имени: Франсиско Фалькон и И.Босх.
— Карточка была подсунута под клавиатуру компьютера, — сказал Фалькон. — Они могут быть кодами доступа к файлам.
Кальдерон подвел указатель мыши к ярлыку жесткого диска и дважды щелкнул клавишей. Выскочило диалоговое окно с требованием ввести код доступа. Он набрал на клавиатуре «Франсиско Фалькон». В открывшемся окне оказались двадцать папок с совершенно обычными именами: «Письма», «Клиенты», «Приход», «Расход»… Все они свободно открывались, и лишь для папки «Картины» потребовался другой код доступа. Кальдерон набрал «И.Босх», и на экране появилась новая группа папок. Кальдерон щелкнул наугад одну из них. В ней содержались сотни фотографий с именами и датами.
— Надеюсь, нам не придется просматривать всю художественную коллекцию Сальгадо, чтобы найти то, что Серхио хочет предложить нашему вниманию, — сказал Кальдерон.
Фалькон прокрутил список до конца.
— Последние пять — фильмы, — заметил Кальдерон.
— Наверное, фотки непристойные, — предположил Рамирес.
— А может, и пристойные — для маскировки, — ответил Фалькон.
