забыл о пронизывающей всё тело боли и не смел шевелиться, глядя перед собой. Но когда свет включился никого в погребе кроме меня не было.
Я никому никогда не рассказывал о своём падении и спасении. А спустя годы вообще о нём позабыл и очень удивился, узнав о том, что тот сырой погреб и дом над ним достались мне в наследство от дедушки.
***
После смерти родителей в аварии я перестал ездить на дачу. В последние годы своей жизни дедушка частенько звал меня погостить, всё обещал показать нечто. Но мне в колледже было не до того. Пары, учебники, библиотека ну и разумеется друзья, гулянки, вечеринки, девчонки. Всё это разом не очень-то давало мне скучать.
Я был очень удивлён, когда после таинственного исчезновения деда годы спустя нашлось его завещание. Оказалось, что он всё оставил мне.
Дом, который я помнил с детства сейчас как будто осунулся, осёл и покосился от нескончаемых ветров, дождей и времени. Я и позабыл какой он большой. Большие грязные окна, упавший, полусгнивший забор и яблоня за ним. Размашистые ставни, кое-как державшиеся на ржавых петлях с печальным укором, смотрели на меня снизу-вверх будто говоря: "Где же ты был всё это время парень, пока был нужен здесь"?
Земля под фундаментом ходила ходуном и мне с трудом удалось открыть подсевшую входную дверь. Дедушка в своем последнем письме очень просил меня заглянуть в тот самый треклятый погреб. Как будто я не насмотрелся на него в детстве. Но делать нечего, последняя воля умершего. К тому же мне нужны были деньги и с продажи земли я наделся выручить хоть что-то.
***
С трудом спустившись вниз я поначалу не обнаружил в погребе ничего интересного. Кругом на полках вдоль стен стояли запылившиеся банки с чёрной, мутной жижей внутри. То, что раньше было заготовкой на зиму сейчас плесневело и плескалось внутри окислившихся, почерневших от времени сосудов. Маринованные огурцы, помидоры, сгнившая картошка в пластиковых ящиках и белых, вязанных мешках. Забродившее, давно пропавшее варенье из разных ягод.
Было похоже, что никто сюда не спускался годами и посреди всей этой грязи мой фонарик случайно выхватил из темноты зияющую дыру в одной из стенок погреба. Слегка подрагивающий свет падал в проём и уходил куда-то вглубь гигантского туннеля.
На какой-то момент я обомлел, но всё же сумел совладать с собой и подошёл чуть ближе. Старые доски, служившие в погребе полом, заскрипели у меня под ногами и в тот же момент из темноты вытаращились мелкие, красные огоньки. А затем показались ещё и ещё за ними.
— Крысы! — подумал я, поворачиваясь назад к лестнице.
Мелкие зверьки запищали все разом и поползли на свет моего фонарика шурша своими мелкими, когтистыми лапками. Злые и голодные. Они уже давным-давно не видели никого в этом доме, всё, чем они могли поживиться либо, испортилось, либо сбежало. И сейчас единственным съедобным для них объектом был я.
Закричав я кинулся вон и погреба, но ноги не слушались и старые лестничные прутья ломались подо мной одно за другим. Я пытался подтягиваться на руках, но лестница ходила ходуном и казалось вот-вот развалиться.
Тем временем крысы заполонили погреб. Мелкие, шуршащие, пищащие создания как одна большая река бурным потоком выливались из дыры в стене и барахтались у меня под ногами. Мне оставалось совсем чуть-чуть, чтоб зацепиться за край потолка и выбраться наружу как вдруг лестница, не выдержав моего веса разломилась пополам.
Едва чиркнув пальцами по краю я, закрыв глаза полетел вниз и упал сверху на это бушующее крысиное море. Чувствуя, как они ползают по мне я ждал укусов, надеясь лишь про себя, что всё пройдёт быстро. Они сожрут меня прямо здесь на грязном полу накинувшись все разом. А потом ещё несколько дней будут обгладывать и обсасывать кости.
Но ничего не происходило, открыв глаза я увидел крысу, стоявшую у себя на груди. Она была чуть больше своих сородичей, со слегка вытянутой мордой и длинным хохолком. Обнюхав меня, зверёк удовлетворенно пискнул и остальные как по команде потянули меня к дыре.
Я пытался сопротивляться, но всё было без толку, крысиное море затащило меня в дыру и потянуло в тоннель. Всё глубже и глубже, я потерял счёт времени пока продолжался этот удивительный спуск. Звери двигались подо мной и тянули все как один. Я пытался цепляться за стенки туннеля, но только ободрал и оцарапал пальцы.
Мне было страшно как никогда, уж лучше бы меня съели там в погребе, а не тащили с собой оставив еду про запас. Вскоре впереди забрезжил свет, тоннель привёл меня к маленькой, сырой комнатке. Слегка осмотревшись я понял, что нахожусь на дне старого, высохшего колодца. Свет падал из проема сверху и его едва хватало чтобы что-то разглядеть.
Крысы отпустили меня и отступив назад встали кругом. Похоже они хотели мне что-то показать. С трудом поднявшись на ноги я увидел ту самую крысу с хохолком. Возможно она была у них за главного. Зверёк сидел на спинке огромного кресла в котором восседал человеческий скелет. Подойдя ближе, я наконец, понял, куда пропал дедушка и что мне досталось в наследство.
Проклятое наследство
Семён Павлович-старший заставлял своих детей и внуков плести искусственные венки.
Продеваешь петельку и тянешь, — приговаривал он, когда его старший сын зализывал исколотые в кровь пальцы. — Больше венков — больше денег.
По итогу жителям городка пришлось заказывать венки и памятники у Семена Павловича в кредит. До соседнего городка было триста с лишним вёрст, а вести поклажу, как всегда, не на чем. По разбитым дорогам разве что трактор мог проехать, но использовать его в таких целях местными властями не разрешалось.
Вообще, в народе поговаривали о заключённой сделке между городским советом и оборзевшим Семёном Павловичем. Дескать, он заполняет объёмные карманы советников, а те прикрывают его от налогов и поставляют новых клиентов.
Так и обирал Семён весь городок, не ведясь на регалии, и скидок никому не делая. Однажды, в аккурат под новый год, пришла к нему женщина с просьбой похоронить мать. Организовать скромные, тихие похороны без помпезных отпеваний и огромного памятника.
На что Семён
