покровительственно. Ты сказал мне, что что-то почувствовал, и я тебе верю.
— Да, потому что я жестокий, Лейла, а не бессердечный. Но это не про нас. Это никогда не было о нас. Ты принимаешь всё слишком близко к сердцу. Так не должно было быть.
— И ты занимался любовью со всеми своими серринскими жертвами, да? Ты не мог бы сделать это более личным.
— Я никогда не давал тебе никаких обещаний. Ты знаешь, кто я такой. Я не несу ответственности за то, что ты хочешь, чтобы я был тем, кем я не являюсь.
Её сердце пропустило удар. Он подошел к ней, и Лейла не могла отвести от него глаз.
Если бы только она могла заглушить свои чувства так же легко, как потеряла чувствительность в пальцах рук и ног, стоя там. Если бы только она могла действовать с такой же холодностью, как Калеб, отстраниться ради своего дела.
Но она должна была попробовать всё, что в её силах. Всё что угодно.
— Есть и другие способы.
— Множество способов, верно?
— Я же говорила тебе. Я предупреждала тебя. Приход Трайяна к власти приведёт не только к падению людей, Калеб; это будет падением и вампиров тоже. Так диктуют пророчества. Это секрет, который представители Высшего Ордена хранят при себе. Они достаточно самонадеянны, чтобы думать, что смогут найти выход из этого, точно так же, как и ты.
— Отличная тактика.
— Это не тактика, это правда. У меня много пророчеств в книгах моего деда. Но только я могу получить к ним доступ. Дай мне время. Неделю. Самое большее, две недели. Я найду другие способы, лучшие способы. Эти пророчества не что иное, как разрушительные. Ты должен мне поверить.
— И почему я должен верить всему, что исходит из этих серринских уст?
— Потому что я пытаюсь спасти нас всех, Калеб, — сказала она, подходя на шаг ближе, и правда ранила её глубже, чем она когда-либо считала возможным. — Я знаю, ты этого не видишь, но я вижу.
Его глаза слегка сузились.
— Почему?
— Из-за тебя. Из-за того, что я увидела в тебе. Потому что я верю, что ты можешь поступать правильно. Я знаю о пророчествах. Я знаю кое-что… то, чего не знает ваш вид. Я знаю, какой жестокий убийца Трайян. Я знаю, насколько он эгоистичен и жесток. Я знаю, какое разрушение он принесёт. Это не ты, Калеб. Я знаю, почему ты отстранился в душе. Я знаю, ты боишься того, что я заставляю тебя чувствовать. Я знаю, ты ненавидишь это. Я поверила тебе, когда ты сказал, что чувствуешь ко мне что-то, и именно к этому я сейчас взываю.
— И какое это имеет значение? Я всё также буду жить со своим решением, среди своих решений, когда тебя уже давно не будет. Когда у меня больше не будет тебя достаточно близко, чтобы напомнить мне, почему я колебался.
У неё пересохло в горле, когда он сократил расстояние между ними. От его близости у неё внутри всё перевернулось, аромат его лосьона после бритья смешался с запахом дыма и алкоголя. И она вернулась в тот первый момент, когда увидела его — когда он прижал её к дивану в гостиной. Когда где-то глубоко внутри она поняла, что не собирается уходить от этого мужчины.
— Мы найдём способ.
— Это невозможно, Лейла. Я и ты — нам не суждено быть вместе. У нас не будет счастливого конца. Мы не созданы такими, — приподняв, он нежно откинул назад её волосы. — Я уже принял решение. Я не могу выбрать тебя. Ты дала мне все основания для этого, но этого недостаточно. Этого никогда не будет достаточно. Часть меня хотела бы, чтобы этого хватило. Но речь идёт о том, чтобы делать то, что правильно, а чтобы сделать то, что правильно, нужно идти на жертвы. И если я не сделаю этого сейчас, Фейнит всё равно вернётся сюда и заберёт тебя у меня, — сказал он. — Между нами всё закончится по моему, а не по её. Я достаточно сострадателен, чтобы сделать это. Это то, чем я обязан тебе.
— Из принципа или потому, что тебе это так важно?
Он на мгновение задержал на ней взгляд, что-то в глубине его задумчивых глаз смягчилось, но он не ответил ей.
— Она сказала тебе сделать это сегодня вечером? — настаивала Лейла.
— Она ничего обо мне не знает.
— И ты думаешь, я в это поверю?
— Это правда.
— Она поймёт, когда найдёт меня мёртвой. Или нас обоих. Вот почему ты чувствуешь себя под давлением, не так ли? Из-за неё?
— Нет смысла откладывать. Это просто оттягивает неизбежное.
— Просто признай, что она до сих пор дёргает тебя за ниточки.
— Однажды она это сделала. Больше никогда.
— Правда? Что ж, я просто хотела бы, чтобы ты был так же невосприимчив к ней, как ты, очевидно, невосприимчив ко мне.
— Опять эта ревность, — сказал он. — Ты так и не научилась до конца отстраняться, не так ли?
— Ты имеешь в виду, забыть о моей человечности.
— Человечность это чересчур необъективное понятие.
— Не с моего места.
Снова пошёл дождь, забарабанив по стеклянной крыше, разбиваясь о стены и заслоняя вид за её пределами.
На мгновение она задумалась, будет ли иметь значение, если она расскажет ему, что на самом деле чувствует. Если он отвернётся от всего этого, отпустит её и её сестёр.
Но если бы у него было хоть какое-то намерение передумать, он бы уже искал все возможные причины — перебирал бы все варианты, которые она ему предлагала.
— Ты сделаешь это, и тебе уже ничего не искупить.
Его зелёные глаза сузились, впиваясь в неё глубоким взглядом.
— Я всегда была безнадёжным, Лейла. Я думал, ты уже с этим смирилась.
Но это было не так. В нём было что-то хорошее. Где-то глубоко спрятано — где-то, что она только начала раскрывать. Двух дней было недостаточно. Того короткого времени, что оставалось у них до того, как он начнёт действовать, могло оказаться недостаточно, но она должна была сделать последнюю попытку.
— Ещё один день, Калеб. Ты можешь снова отложить завершение. Дай нам ещё только один день.
Он накрыл её руку своей прохладной ладонью. Но вместо того, чтобы притянуть её к себе, он повёл её вниз по ступенькам к кровати.
— Калеб, я знаю, ты имел в виду то, что сказал. Не делай этого.
Он поднял одну из роз со ступеньки и передал её ей.
— Мне всегда казалось ироничным, что тот самый цветок, который
