она забралась на неё. Дождь снова прекратился, но в воздухе всё ещё витала угроза надвигающейся бури. Легкий ветерок отбрасывал волосы с её лица, когда она медленно поднималась. Её левая рука скользила по камню для уверенности. Она старалась не смотреть на обрыв внизу.
Добравшись до ниши, она ожидала наткнуться на дверной проём. Вместо этого она оказалась перед узкой, закрытой каменной лестницей, состоящей, может быть, ещё из пятнадцати ступенек, которая вела на крышу. Она бросила тревожный взгляд вниз, на тёплое янтарное сияние, разливающееся по балкону, гостиная теперь казалась за милю отсюда.
Поднявшись по потайной лестнице, она наконец-то вышла на обширную плоскую крышу. Из пары низких кирпичных зданий доносился шум вытяжных вентиляторов, от одного из которых в воздух поднимался пар. Периферийная стена была низкой и доходила, примерно, до середины бедра. Она была расчленена квадратными башенками, некоторые из которых были плоские, а некоторые были увенчаны каменным животным или гербом.
Лёгкий ветерок развевал её волосы, прижимая пеньюар к коленям. У неё перехватило дыхание от 360-градусного обзора Блэкторна, ярких огней, разгоняющих густую тьму. Даже при всей своей урбанистической деградации, зрелище было захватывающее.
Она посмотрела на купол, занимавший центральное место в пространстве. Стеклянный купол, как минимум, двенадцать метров в диаметре. Его зеркальные стены отражали окружающую его сцену, янтарные блики кривились на полированной поверхности.
— Что это? — спросила Лейла.
— Это то, что я хочу тебе показать, — сказал он, направляя её к дверям.
Он набрал код на двери и открыл её.
Он продолжал держать Лейлу за руку, пока вёл внутрь.
Было темно, но вид за окном был таким ясным, как будто они всё ещё были снаружи. Стеклянный купол, если не считать рамы, был таким прозрачным изнутри, как будто его вообще не было. Её глаза ещё не привыкли к полумраку, и она посмотрела на небо над Блэкторном. Калеб отпустил её руку и отступил к двери. Вертикальные лампы янтарного цвета, встроенные в чёрную металлическую раму купола, внезапно загорелись, придав помещению едва уловимый свет свечей.
Она перевела взгляд со стеклянного потолка на комнату впереди, и её внимание сразу же привлекла большая круглая углублённая кровать — кроваво-красные простыни и подушки, усыпанные множеством красных роз на стеблях.
Её сердце застряло в горле, и она инстинктивно сделала шаг назад.
Это было бы прекрасное чувственное зрелище, если бы смысл, стоящий за ним, не был таким жестоким.
Калеб обошёл комнату по периметру, мимо изогнутых сидений из чёрной кожи, которые стояли у стеклянных стен, все они были обращены лицом к кровати внизу. Это была такая же аудитория, как и всё остальное. Рывок в его прошлое. Рывок к тому Калебу, которого, как она начала верить, возможно, больше не существует.
Прошло меньше двух дней. Два напряжённых дня, когда она начала верить во всё, во что хотела верить, чтобы вселить в себя надежду. Столкнувшись лицом к лицу со своим предельным ужасом, она начала видеть то, что ей нужно было увидеть. Она начала позволять себе верить, что он почувствует к серрин достаточно, чтобы повернуться спиной ко всему своему виду.
Но теперь Калеб прогуливался достаточно отстранёно, чтобы напомнить ей о том, кем именно он был, сияние на фоне его будущего королевства затемняло и усиливало его очертания, заставляя её увидеть именно то, что он хотел, чтобы она поняла.
— Когда ты сделал это? — спросила она.
Как будто это имело значение. Но это действительно имело значение.
— Я этого не делал, — сказал он. — Хейд сделал. Я поручил ему это задание, когда нас не было дома.
Визит к Мариду, как она и подозревала, должен был стать окончательным подтверждением того, кем она была, и должен был оправдать его решение, прежде чем он приведёт её сюда.
Повернувшись к ней лицом, он засунул руки в карманы брюк, придавая себе деловой вид. И вот что это было — бизнес. Это был охотник на серрин в действии — больше не владеющий мечом, но только потому, что он в нём не нуждался.
— Неплохая обстановка, — сказала она, пытаясь выровнять дыхание. — Неплохой фон, — она не могла вынести молчания, когда он не отвечал. — Зачем ты привёл меня сюда?
— А ты как думаешь, зачем?
Её учащенно бьющееся сердце истекало кровью из-за предательства.
Он нахмурился.
— У тебя такой потрясённый вид. Что должно было произойти дальше в оптимистичном мире Лейлы Маккей? Я передумал?
— Ты сказал мне, что тебе не всё равно. Всё то, что ты сказал. Это было всего лишь оговорка, чтобы выбраться, не так ли?
И она была дурой, поверив ему.
— Скажи мне, что я права, скажи, что ты ничем не отличаешься от всех остальных, — прибавила она, её горло пересохло и руки дрожали. — Скажи мне, что вся причина этой сегрегации верна, что наш вид прав, не веря, что вы когда-нибудь поступите правильно, потому что это сделало бы всё это намного проще для меня.
— Я поступаю правильно — для своего вида. Оглянись вокруг, Лейла. Мы забытый вид — куча мусора, которую в какой-то момент ваш вид решит похоронить. Я не могу этого допустить.
— Значит, вместо этого ты убьёшь меня?
— В противоположность чему? Повернуться ко всему этому спиной и отпустить тебя? И что потом? Куда ты собираешься идти? Вам с Алишей ни за что не разрешат жить в Мидтауне, не говоря уже о Саммертоне. Это путь в Лоутаун, теперь вы кормильцы.
— Я не кормилец.
— Следы укусов могут отличаться друг от друга. Как и у Алиши. Такое количество не сойдёт за простую атаку. Ты собираешься оставить её, не так ли? И как долго, по-твоему, она продержится в Лоутауне? Сколько пройдёт времени, прежде чем ты начнёшь использовать свои врождённые навыки с пользой? Нет, мне придётся держать тебя здесь. Продолжать наблюдать за тобой двадцать четыре часа в сутки. Пока однажды ты не убьёшь меня. Убьёшь Джейка. Это будет просто вопрос времени. Может быть, во сне. Или, может, я укушу тебя в глубине своего сна или в момент страсти. Моя натура или твоя, в конце концов, что-нибудь да подведёт нас.
— Ты всерьёз всё обдумал.
— Даже если бы мы пошли дальше этого, рано или поздно я бы уничтожил тебя, — сказал он. — Моя тьма поглотила бы и тебя тоже. И как только очарование пройдёт, ты будешь презирать меня за это. Ты бы презирала то, чем я заставил тебя стать.
— Я никем не стала, Калеб, разве что стала ещё больше сама собой. Так что не смей относиться ко мне
