курсе предпочтений друг друга в еде, знали, у кого лучше получается глазурь для торта, кто ездил во Францию попробовать местный сыр, какие продуктовые магазины кому нравятся, каким фильмом был вдохновлен тот или иной вариант сервировки стола… Только такие детали и были для нас важны.
А ведь до недавнего времени Рика не задумывалась о таких вещах и уж точно не считала их чем-то значимым.
— Понимаю. Но для Кадзии это было странно, да?
— Мадам настаивает на том, что нужно освоить базу классической кулинарии, а после можно отступать от канонов и привносить в знакомые блюда или в их подачу что-то новое. Именно так рождается уникальность. Мне всегда очень нравилась такая свобода самовыражения, но Манако была слишком зациклена на правилах. Любое, даже незначительное отступление от правил вызывало у нее беспокойство.
— Я читала, что Манако очень придирчива и избирательна в брендах. Наверное, это тоже проявление нелюбви к новому?
— Да, думаю, так и есть. Незнакомые ингредиенты или непривычные сочетания приводили ее в ступор. А, и еще вот о чем она постоянно переживала! Она без конца спрашивала: «А мужчинам такое нравится? А не вызовет ли это у мужчины отторжение?» Причем с серьезнейшим лицом спрашивала, представляете!
Не так-то просто было сохранить спокойное выражение лица. Рике казалось, что гурманские наклонности Манако — неотъемлемая черта ее характера. Но если она задавала такие вопросы, то никаких наклонностей и не было. Может, она и готовила сложные блюда, поднаторев на курсах, но ведь все, что она советовала Рике, — проще простого, то, что можно поесть в любом кафе.
— Я как-то сказала ей, что пришла учиться готовить вовсе не для того, чтобы порадовать мужчину, а для себя. И мадам ей тоже очень мягко объяснила, что цель курсов вовсе не в этом, а если Манако не нравится такой подход, пусть поищет более подходящие для нее места.
— И что Манако?
— Она ужасно удивилась. Переспросила: «А что, готовить и для себя можно?» И пояснила, что всегда с размахом готовит для кого-то, а для себя — только что-то совсем простое, типа риса с соевым соусом, яичницы или пасты тарако. Я ответила: для меня и эти блюда — настоящая кулинария, и все засмеялись. Манако тогда едва ли не впервые широко улыбнулась.
Наверное, Тидзу и есть та самая избранная, кого Манако посчитала достойной дружбы.
— В тот момент я прямо опешила. Меня вечно нервировала манерность Манако, но она казалась искренней, как ребенок. И я подумала: пусть она и странная, но чем-то все равно похожа на меня и остальных учениц. Она тоже чувствует себя уставшей и одинокой. Готовила Манако умело и аккуратно и была очень чистоплотной. А как бережно обращалась с едой — смотреть приятно. Училась она быстро и прилежно. Единственная из нас, она каждое блюдо по нескольку раз готовила дома, чтобы отточить мастерство. Да, Манако не всем нравилась, но все признавали ее старательность. Поэтому при всем ее негативе, при всей ее бестактности никто и не заикнулся о том, что было бы лучше, если бы она бросила курсы.
Тидзу говорила о Манако, словно о бывшей однокласснице, — ни капли осуждения в голосе.
— Она всегда готовила с таким удовольствием… Знаете… только это секрет, ладно? — временами я находила ее милой. Думаю, она пришла на курсы, чтобы сменить обстановку. Оно и понятно — постоянно со старичьем время проводить. Это же все равно что работа сиделки двадцать четыре на семь! Ужасно утомительно.
— Сиделки… Да, что-то в этом есть, — кивнула Рика.
— А осенью вот что случилось. Мадам сказала, следующее занятие — особое, на нем мы будем готовить то, что вы выберете все вместе. Французская кухня, итальянская, японская, китайская — неважно. Каждая из нас предложила что-то. И вот одному из предложений Манако ужасно воспротивилась. Мол, такое блюдо совершенно не подходит «Салону Миюко», с высокой кухней оно никак не вяжется. Но большинству именно это предложение понравилось, и мы проголосовали за него, проигнорировав протесты Манако. А может, это был такой детский протест… И Манако вдруг раскричалась. Вопила что-то совершенно невнятное, как торговка на базаре, — мы все перепугались.
По спине Рики пробежали мурашки. Тидзу наклонилась ближе к ней и понизила голос:
— Потом Манако подскочила к плите и перевернула кастрюлю с кипящим супом. Весь пол был залит, пар поднялся до потолка. Еще она разбила стеклянный противень — осколки во все стороны разлетелись. Мы закричали, мадам собралась вызывать полицию. Манако заметила, как та потянулась к телефону, и тут же убежала. Никто не попытался ее догнать. Мы принялись убираться — испуганные и ошеломленные. В полицию в итоге мадам не стала сообщать, не хотела привлекать скандальное внимание к салону. С тех пор Манако больше не приходила. А спустя время мы узнали из новостей о ее аресте.
Тидзу ненадолго замолчала, разглядывая темное пятнышко под ногтем. Наверное, кожура забилась, когда она чистила на занятии запеченные болгарские перцы.
— Что-то я сегодня разговорилась. Не слишком перегрузила вас? Тема не из простых. Я решилась на откровенность, потому что мне кажется, мы с вами похожи…
— Да, я тоже так подумала. У меня такие же условия работы, как у вас. И взгляды во многом сходятся.
— Хотите, расскажу про вас? Вы с головой уходите в работу и забываете обо всем остальном. Угадала? Я и сама такая. Но после того как пошла на курсы, я начала понимать, как важен баланс. — Тидзу неловко улыбнулась.
«Да, верно, баланс», — подумала Рика. В принципе, это то же самое, что и золотая середина. Привычное и новое, базовое и с наворотами, соленое и сладкое, твердое и мягкое, бьющее наотмашь и деликатное… Все это можно смешать, полагаясь на собственное чутье. В этом — вся суть кулинарии, а если шире — секрет по-настоящему комфортной жизни. За пределами кухни это называют пластичностью, чувством меры, жизненной мудростью… Да неважно как — важно находить золотую середину. Манако, умелая в готовке, старательная, так и не научилась делать это. Она все время ударялась в крайности. И это, должно быть, доводило ее до отчаяния.
Если точно, Манако арестовали спустя два месяца после того, как она перестала посещать курсы. А связанные с ней мужчины начали умирать сразу после того, как она пошла на эти курсы. Не в том ли дело, что Манако сделала неожиданное открытие: готовить, оказывается, можно и для себя? Для нее это было потрясением, ведь до этого она понимала свою роль так: угождать и ублажать. Можно предположить, что она
