преждевременной смерти.
Сколько бы ни прятала Сидра привязанность к пасынку за холодностью и пренебрежением, Жакар ее угадывал. Вел ревнивый счет проглоченным ласковым словам и тайным заботливым поступкам, потому что мечтал о такой же заботе и ласке. Заброшенный мальчик, которого мать никогда не любила. Мажордому незачем знать об этом.
– Так вот, Сидра вытащила змею из плетушки. Принц погнался за желтой бабочкой, а королева присела под любимой ивой. Вдруг на белое платье упала змея. Укусила за руку и ускользнула в траву. Вот и все. Так просто.
Бенуа наконец понял, что к чему. Убита? Королева Элоиза? Мажордом разом перестал писать и дышать, поднес перо ко рту и поставил на губе большое чернильное пятно.
– Что тебя так потрясло, мажордом? Или ты забыл свои собственные преступления? Кто спустил воду из королевской цистерны и чуть не утопил шестерых? Да, погиб всего один. Король! Колосс! Кстати, Сидру так огорчила его смерть, что она с тех пор пальцем никого не тронула. Даже овцы, зарезанные волками во время великих холодов, представь себе, были больны и не дотянули бы до весны. Покончить с ними разом – не убийство, а милосердие. А вот мы с тобой, Бенуа… Мы продолжали убивать понемногу ежедневно. Давай пиши. Маленький Тибо посмотрел вверх на крону дерева, и Сидра состроила ему гримасу вместо улыбки.
– Пишу, сир, – пискнул Бенуа, стараясь уместить на узких полях бисерные буковки.
– Да, гримасу, и пока он бегал за помощью, спряталась в лесу возле часовни. Издалека видела, как сбежались люди, как они кричали и плакали. Ей все удалось. Она вернулась в Гиблый лес и провела там два месяца. Расчесывалась ветками, отмывалась в ручьях, подгоняла украденную одежду по фигуре с помощью козьих жил и иглы из клюва бекаса. Обрезала ногти острым отточенным камнем. Чистила зубы дикой мятой. Другая женщина в Гиблом лесу, та, что забрала ее младенцем, не пробовала остановить Сидру, поскольку знала ее упрямство. Ушла в прибрежную часть, ближе к морю. Она любила смотреть на кораблекрушения.
Жакар перевел дыхание. Все тело нестерпимо болело.
– Опустим детали. Главное, за эти два месяца Сидра сварила сильнейшее приворотное зелье. Ведь соблазнить мужчину – значит разбудить спящее в нем животное. А животных она знала хорошо. Испробовала множество составов. На себе и на самом непривлекательном существе в мире – на Проводнике. Они вместе пили каждое варево. В тот день, когда Сидра почувствует влечение к чудовищу, напиток готов. К чудовищу, Бенуа. В Гиблом лесу все возможно. Естественное и противоестественное. Сидра меняла соотношение ингредиентов, собирала разные травы, много раз ошибалась. Мучилась, но не отступала, хотя ее выворачивало наизнанку и все внутренности завязывало в узел. Она добровольно согласилась служить Гиблому лесу, а те, что служат, покорны и терпеливы, ты по себе это знаешь, Бенуа. Разве не так?
– Так, сир.
– Именно так. И вот однажды она позволила Проводнику положить ей черные лапы на плечи и попросила лизнуть ее в щеку. Еще! Еще! Еще! Вот так. Питье подействовало. Питье, что превратило Альберика в послушную куклу-марионетку.
Жакар задыхался. Жилка билась под глазом. Он перешел к самой болезненной части рассказа. Действующие лица всем знакомы, но правда о них скрыта от самых прозорливых. При первом упоминании о приворотном зелье Бенуа залил чернилами страницу, отложил ее и приготовился писать на обратной стороне другой. Молчание затягивалось, и мажордом вновь решил, что король мертв.
Нет, просто Жакар вновь переживал собственное рождение.
57
– Сидра пришла ранним утром в первый день Осенней ярмарки с кротовым пузырем, полным волшебного порошка. Она нарядилась в вечернее платье и сапоги мусорщика, украсила волосы орхидеями, от нее пахло жасмином. Все, кто тогда ее встретил, помнят о том до сих пор. На холме возле порта горожане угощались засахаренным миндалем и печеными яблоками. Сидра не решалась попробовать сладости. Толпа людей внушала ей ужас. Ты же знаешь Осеннюю ярмарку, мажордом. Перетягивание каната, жонглеры, клоуны, акробаты, нищие, калеки, пьяниц без счета, потому что некому их считать. Любой растеряется и заблудится, что говорить о лесной дикарке? Сидра чуть не сбежала обратно в лес. Но и ярмарка небесполезна. Альберик поневоле выполз из норы, хоть и в трауре. Король оплакивал любимую королеву, тосковал по ней люто. Сидел в отдалении под балдахином, подперев подбородок рукой, уставившись в пустоту, грустный и беззащитный. Сущая жертва. Сидра победила заранее.
Губы Жакара тронула улыбка, как будто он хотел сказать: «Браво, Сидра!» И одновременно: «Бедненький Альберик!»
– Манфред лично положил лишнюю гирьку на весы Судьбы. Представь, Бенуа, если б он только знал! Он направлялся к королевскому помосту с лимонадом и пирожными. Сидра подставила ему ножку, хочешь верь, хочешь нет. Манфред растянулся во всю длину, а ты знаешь, какой он длинный. Она перехватила поднос налету. Пока Манфред поднимался, отряхивал пыль, Сидра исполнила задуманное. Подсыпала порошок в лимонад, и дальше все пошло как по писаному. Час спустя Альберик, вопреки традициям и приличиям, внезапно покинул праздник и отвел Сидру в свою спальню. Меня, похоже, зачали до заката солнца. Памятный закат! Вихрь влетел в открытое окно, покрыл постель золотыми листьями, унес красные шторы. Его призвала Сидра, захваченная собственной игрой. Околдованные, они вцепились друг в друга намертво и не могли оторваться. Нечего так смотреть на меня, мажордом. Тоже мне, святоша!
Бенуа залился краской. Никогда ему не хотелось заглянуть в чужую постель, уж тем более – в королевскую. Кляксы множились на прекрасной бумаге, запись становилась неразборчивой. И Бенуа радовался, мечтая вымарать побольше подробностей. А Жакар продолжал, не обращая на него внимания:
– Альберик не желал расставаться со своей новой страстью. Придворные терпеливо пережидали новую напасть. Сидра не умела связать двух слов, прежде не видала вилки, никогда не носила нижних юбок. Красивая? Ничуть. Хорошенькая? Вряд ли. Сапоги мусорщика вызывали насмешки, однако она никому не показывалась босая. Ступни, затвердевшие как копыта, ее бы выдали. Голых ног не видел даже Альберик. Один Френель догадался, кто она, обнаружив ее пристрастие к сырым угрям. Отсутствие воспитания и хороших манер заметили все, но только мудрый старец обратил внимание на то, как она усмирила необъезженного жеребенка одним взглядом. Кошки ходили за ней по дворцу как привязанные. Травы она собирала необычные, неизвестные ему. Много раз Френель пытался предостеречь короля, однако того ослепила страсть, тут уж ничего не поделаешь. Никто и глазом не моргнул, как Альберик женился на Сидре.
Бенуа на долю секунды задумался: что стало бы с его собственной судьбой, если бы он подсыпал волшебного порошка в молоко с ванилью для Мадлен… Могучий порыв ветра внезапно сотряс лачужку, Бенуа вздрогнул, зябко поднял воротник, уронил перо и все забрызгал чернилами.
– У Сидры хватало порошка, чтобы поддерживать
