жизни, а?
— Инспектор! — засуетился сопровождающий, вернув заодно к реальности и меня. — Инспектор!
— Не мельтеши, малой! — решительно тряхнул его за плечо Кирюша Дубов. — У него ксеношок! Я такое уже видел! Это сто процентов!
— И-и-и ч-что?! — застучал зубами впечатлённый до глубины души таможенник.
— Да у тебя тоже, гляжу! — с досадой сплюнул Дубов. — Медиков вызывай! Срочно! Реанимационную бригаду! А лучше две!
— Н-н-н-не…
— Нельзя?! С хрена ли?! — удивился квартирмейстер «Ласточки».
Да я и сам, признаться, немножко прифигел.
— З-з-за…
— Зараза?!
— Н-нет!
— Запрещено?!
— Нет! З-за-зараж-жение! — справился-таки со сложным словом сопровождающий. — К-к-ка…
— Карантин?! Да вы охренели тут все, что ли?! — дошёл до крайней степени изумления Дубов. — Вы с внешним миром вообще не сношаетесь, что ли?! Это не зараза и не вредные насекомые! Это флеботомин! Флеботомин, слышишь?! Хочешь дипломатический скандал с негуманами?!
— Ф-ф-фле… что?! — опешил таможенник.
— Ясно всё с вами! — махнул рукой Кирюша и обречённо рявкнул: — Коль! Угомони напарника! Перемудрили мы, по ходу!
— Сейчас попробую, — с обычным своим безразличием буркнул Воскобойников. — Но медиков всё равно зовите, этот вон синий совсем.
— Слышал?! — толкнул я в плечо помощника Майского. — Соберись, тряпка! У нас доступа нет, вся надежда на тебя! Или давай я через твой «нейр», только подтверди вход!
— Д-д-да!.. — мелко затрясся тот и зачем-то схватился за шею.
«Нейр» прикрыл, что ли? Похоже… но слова мои подействовали — «гостевой» доступ к системе открылся. А нам с Лиу Цзяо только того и надо было — теперь моего искина уже ничего не остановит. И любые следы в сети он подотрёт, да так, что ни один эксперт до правды не докопается.
— Ли, вызывай медиков!
— Процесс активирован, Ван-сяньшэн… процесс завершён. Входящий вызов от абонента «Кейгель». Принять?
— Чего?! — не сразу сообразил я. А ведь и правда, когда Майский заявился, я связь оборвал. — А! Да, принять!
— Иван Ильич? — незамедлительно возник в «дополненной реальности» лик старшего инспектора. — Что у вас там происходит?
— Форс-мажор у нас, Аристарх Францевич! — с досадой отозвался я. — Константин Константинович себя не очень хорошо почувствовал. Сейчас дождёмся медиков и продолжим беседу.
— Вы его?.. — не на шутку напрягся Кейгель.
— Полноте, инспектор! — возмутился я. — С чего бы вообще такие мысли?! Никто его и пальцем не тронул, хотя и очень хотелось! Ксеношок у него.
— Ксеношок? — удивлённо задрал брови инспектор, и моментально всё сообразил: — Вы флеботомина на пост протащили, что ли?!
— Не протащили, а доставили согласно распоряжению принимающей стороны! — возразил я. — Он, флеботомин то бишь, старший помощник капитана. И в качестве такового прибыл на собеседование.
— Дьявольщина! — ругнулся Кейгель. — Так и знал, что добром это не кончится! Ладно, как разберётесь, потрудитесь поставить меня в известность.
— Обязательно! — заверил я. — А у вас там как? Всё ли в порядке? Мсье Жан не слишком ли зверствует?
— Мсье Жан превосходный собеседник, Иван Ильич. Равно как и капитан Нестеров. Так что жаловаться мне не на что…
— Вот и хорошо! — закруглил я разговор. — Вроде медики подтянулись! Позже перезвоню, Аристарх Францевич!
Ну, хоть этот старый прощелыга в бутылку не лезет, и то хорошо. Но с Костиком облом случился конкретный, тут при всём желании не поспоришь.
Медики, надо отдать им должное, оказались ребятами с крепкими нервами: на флеботомина ноль внимания, зато Майского в оборот взяли мгновенно. И минуты не прошло, а его уже запаковали в реанимационный кокон и потащили на выход. Я едва успел схватить за рукав замыкающего, поскольку с начальником бригады такой фокус проворачивать было бессмысленно — тот что-то кому-то командовал на сугубо профессиональном языке, видимо, готовил медбокс к приёму пострадавшего — и поинтересовался:
— Что с инспектором? Когда в чувство приведёте?
— Э-э-э?.. — замялся тот.
— Иван Елагин, — буркнул я, осознав, в чём проблема.
— У него подозрение на инсульт, сударь, так что не скоро.
— Поня-а-атно… — разочарованно протянул я, отпустив рукав медика. — М-мать! Ну почему всё так неудачно?! Кирилл!
— Да, Иван Ильич?
— Что делать-то?
— Спускаться по команде в порядке субординации, — невозмутимо пожал тот плечами.
Точно! Надо поднять списки экипажа… или просто напрячь знающего человека. Например, помощника Майского, который так и остался торчать в переговорной, поскольку не получил другого приказа. На него даже медики, что характерно, внимания не обратили — настолько незначительным виделась нестабильность его эмоционального состояния по сравнению с инспектором.
— Парень! — позвал я. — Как тебя там?..
— Я-я-як…
— Пофиг! Кто замещает Майского?! Ну, быстро!
— И-и-ин…
— Инспектор?! Какой именно?!
— К-к-кей…
— Спасибо! — потерял я интерес к таможеннику. — Ли, вызывай!
— Процесс активирован.
— Иван Ильич? — почти моментально отозвался Кейгель.
И даже почти не удивился, судя по голосу.
— Он самый, Аристарх Францевич, он самый, — хмыкнул я. — Поздравляю с повышением — с этой минуты вы временно исполняющий обязанности старшего инспектора таможенного поста «Иддия-1».
— Костик… того?! — не поверил своим ушам Кейгель.
— Не совсем, но почти, — поморщился я. — Медики подозревают инсульт. Слаб духом ваш Майский оказался, не выдержал ксеношока.
— Дьявольщина! — снова возмутился инспектор. — Говорил же им!
— Что-что, Аристарх Францевич? — насторожился я.
— Ничего, Иван Ильич, не обращайте внимания! — отмахнулся тот. — Я так понимаю, вы теперь от меня ждёте разрешения на посадку?
— Именно, Аристарх Францевич. И, надеюсь, вам-то не нужно объяснять, чем чреваты попытки крючкотворства с флеботомином?
— Не надо, Иван Ильич.
Наши взгляды, пусть и исключительно в «дополненной реальности», пересеклись, и я понял, что Кейгель едва сдерживает гнев. Причём гнев не на меня, а на тех самых таинственных «их», которым инспектор «говорил же». Ладно, так и запишем: пообщаться с Аристрахом Францевичем, но деликатно. Он тут если и при делах, то исключительно вынужденно, в добровольно-принудительном порядке.
— Ну так что, инспектор? — начал было я, и сразу поправился: — Старший инспектор! Ещё какую-то документацию будем сверять?
— В этом нет необходимости, сударь, — после заметной паузы (наверняка про себя до десяти считал, хе-хе!) тяжко выдохнул Кейгель. — Добро
