Книга Полихромный ноктюрн - Ислав Доре

с некой жадностью вчитывался в описание обрядов и обычаев, разбавленных присутствием существ разного рода. Шелест носился между скамей, скрываясь от света дорожного фонаря. Софистия вгрызлась глазами в «Великие дома Вентрааль», где больше всего внимания уделялось династии Венн, чьё правление началось столетия назад, после победы над войском Императора Рокиира 4-го в Между-горном сражении. Ученица, должно быть, очаровалась историей о сокрушении Государя былых времён, который считался и считается безумцем, хотевшим накормить леса живой плотью своих подданных. Но выглядела разноглазая так, как если бы читает любовную историю — всё из-за румянца на щеках и из-за какого-то сверкающего взгляда.

Начался дождь. Приложив ладонь к стеклу, почувствовал холод бегущих капель. Когда убрал руку, рассмотрел одну странность в поведении воды. Она странным образом скапливалась на наружной стороне и выводила причудливый узор. Это был четырёхпалый отпечаток, имеющий минимальное сходство с ожидаемым. Рассматривание водного контура побудило задуматься о времени. И тогда из недр мозга поднялись мысленные образы, они заскреблись как те крысы, что скрываются в тени города и разыскивают пищу, клацая болезнетворными зубами. Отбиваясь от шерстяных вредителей, воображение достало бальные башмаки, начало свой творческий танец. Из раздавленных ошмётков возникает Поветрие неосязаемого хронометра, потом протягивает бесчисленное множество щупалец, чтобы изменить привычную картину мира. После чего река вдруг меняет своё течение и взбирается вверх по водопаду, а капли проливного дождя пытаются вернуться в тучу, падают в обратную сторону. Люди, поддавшись вмешательству, начинают терять морщины и жизненный опыт. Вот вроде бы стоит взрослый человек, а спустя сжатые до мгновения годы, уменьшается до размеров ребёнка. Вероятно, гадалки видят что-то похожее, когда всматриваются в травинки горячей настойки. Но мой способ оказался иным. После представлений, выползающих из тушек расплюснутых крыс, усомнился в собственном рассудке. «Лучше уж лепестки, чем танец на костях,» — безмолвно проговорилось мной. Спустя два сокращения, моё сердце на долю секунды захлебнулось. Пережив мимолётный страх, в качестве награды получил, как казалось, озарение: «Поветрие времени и правда существует за пределами человеческих умов, но оно не причина мистических явлений, а всего лишь следствие приближения чего-то поистине ужасающего». Внезапное понимание изобразило перед внутренним взором голодного хищника. Выхватывая рыбу из водоёма, тот оставляет всплески, небольшие завихрения и их подобия на зеркальной поверхности. Мне не был известен смысл, прячущийся в этом послании, но, возможно, непостижимое пронзает когтями поток непрерывной величины и тем самым приводит его в беспокойное состояние.

Перестав слышать шелест страниц, отвёл взгляд от окна и посмотрел на учеников. Они больше не блуждали по лабиринтам трудных текстов, а погрузились в объятия сна. Ну, разумеется… та ещё утомительная скука. Настолько перетрудились, что соответствующие бормотания спрыгивали с их губ даже в беспамятстве. Вот оно — подтверждение полной самоотдачи. Эти двое верны нашему делу, прикладывают все свои силы, чтобы успешно закончить начатое.

Форц дал команду лошадям, экипаж остановился. Не имея представления о причине остановки, слегка высунулся. Там был бродяга, облачённый в меховые обноски, на его плечах нелепая суконная пелерина, по всей видимости, самодельная. Перестав перетаптываться в луже, тот широко заулыбался и направился ко мне. Пока шаркал ногами, удалось заметить: с пояса свисало всякое барахло — от глубокой деревянной ложки и миниатюрного сломанного фонаря до свёртка с неизвестным содержимым. Не понято, то ли памятные предметы, то ли обыкновенная тяга собирать и таскать с собой мусор.

Бродяга то и дело закидывал за плечо свой мешок с пожитками. Сначала за левое, потом за правое. Должно, пытался отыскать наиболее удобный вариант ношения, или же попросту нервничал. Что совсем не удивительно с учётом того, кого можно повстречать на дорогах. Обменявшись приветствиями и убедившись в отсутствии злого умысла, у нас завязался разговор. Отказаться было дурным тоном и нарушением неписаного правила странников. Как выяснилось, его звали Смотрящий-на-северные-огни. Он совершал паломничество к алтарю, возведённому в честь Левранда, которого прозвали «Защитник отбросов».

Мне доводилось слышать о нём ранее. Определённые слои населения считали Левранда героем, так как он выступил против знатного рода, что устраивал жестокие игры со своей прислугой. Основная версия гласила: влиятельное семейство морило голодом своих лакеев и делало быт невыносимым для жизни; когда те приближались к черте утраты рассудка, им предлагали испытать удачу. Добровольцев по одному заводили в амбар, куда предварительно затаскивали три огромных капкана способных перекусить и лося. Из них срабатывал только один. Сообщая об этом, предлагали прыгнуть на педаль клыкастой ловушки. Если повезло — выдавали награду в виде монет, еды и прекрасных дев. Уверовав в собственную удачу, слуги продолжали играть; и весьма успешно. Спустя несколько раундов господа, носившие отличительный знак с маяком, повышали ставку и делали максимально соблазнительное предложение. От него никто не отказывался. То ли из-за некой мании, то ли из-за боязни упасть в грязь лицом перед домочадцами, ведь отсутствие желания большего никогда не красило обычного мужика. Однако госпожа удача не была удачей. Дело в том, что спусковые механизмы всех капканов блокировались неприметными крючьями — хоть танцуй на них. А в последнем раунде все они убирались. Таким образом, колесо фортуны останавливалось на одном единственном исходе. Скорее всего, наблюдая за распускающимся цветком счастья и азартной надежды, благородные любители игр испытывали извращённую разновидность удовлетворения. А когда «цветок» делился на почти равные части, погружались в чудовищный экстаз.

Богатеи пристрастились. Аппетит их рос. Игрища как живые выбрались за пределы амбара. А крепость, стоявшая в центре городского поселения, начала превращаться в мертвецкую, где шатаются воющие жертвы разрыва разума. «Де-хортус» — так сказал Смотрящий-на-северные-огни. И, конечно же, дело не обошлось без глашатаев…

Лимны рассказывали живущим вокруг крепости людям, что все лишения призваны выявить внутренних врагов, которые при тяжёлых условиях выдадут себя, или же убегут как паразиты из умирающего организма. Чепуха, но этого хватало, чтобы разобщить немногочисленные мятежные группы. Но всё изменило появление одного странника. Ему удалось объединить людей, вызволить из заточения замученных слуг и одолеть кровопийцу, ответственного за взращивание страданий. Так Левранд и получил титул «Защитник отбросов». А после под восторженные аплодисменты продолжил свой путь. Всё это звучит как сказка, где добро побеждает зло, а герой живёт долго и счастливо.

Слушая паломника с половником, мои брови опустились. Было что-то сомнительное в алтарных подношениях ещё живому герою. Если, только, языки не исказили эту быль, не внесли корректировки в угоду своим целям. Заметив мои сомнения, Смотрящий-на-северные-огни по-доброму выдохнул и промолвил: «Я, как и вы, иду по нити судьбы. Только мою протягивает красота и вдохновение. А вашу же… нечто иное. Прекрасное, но в