Энди вернулась к разложенным на столе бумагам, и взгляд остановился на отпечатанном жирным шрифтом заголовке: «Суд присяжных вынесет обвинение по делу об убийстве Монтальво семилетней давности». Эта информация еще не была обнародована. Прокуратура составила черновой вариант пресс-релиза, который ФБР собиралось обнародовать после предстоящей пресс-конференции. В порядке любезности черновой вариант прислали Энди из прокуратуры, чтобы та внесла в текст поправки. Пресс-релиз не изобиловал подробностями, и все-таки ахиллесова пята обвинения состояла в следующем: зачем Мие понадобилось убивать Монтальво, если он ее не насиловал?
На сей счет у Энди была собственная версия, имеющая право на существование и тяжелая лично для нее. Ожило прошлое, и вновь с упрямой настойчивостью начали всплывать вопросы, которые в свое время стали виновниками многих бессонных ночей. Найдя ответы, она в конечном итоге была вынуждена покинуть Сиэтл. Это были вопросы семьи и выбора, вопросы жизни и смерти и спасения родного человека. На что способна пойти любящая сестра?
Энди в задумчивости посмотрела на телефон. Сложно было сказать, что двигало Мией – защищала ли она свою сестренку от бесконечных угроз Монтальво? Может быть, ею подспудно руководило чувство вины из-за того, что она недостаточно хорошо за ней приглядывала? Ведь если бы в ту ночь она отвезла ее домой, ничего бы не случилось. Скорее всего Энди не повторила бы выбора Мии, хотя теперь начинала ее понимать.
Интересно, как отнеслась бы эта женщина к ее выбору, выбору Энди?
Она взяла трубку и набрала номер. Утро в Сиэтле было в самом разгаре. На звонок ответил зять.
– Привет, Стив. Это Энди.
– Здравствуй, как ты?
– Да ничего, спасибо. Кручусь помаленьку.
– Точно? А то что-то голос у тебя не радостный.
– Да нет, правда, устала просто. Слушай, просто хотела тебе кое-что сказать.
Он умолк, будто ее надломленный голос насторожил его.
– Что-нибудь случилось?
У Энди стоял ком в горле. Сложно было с чего-то начать, поэтому она сразу перешла к главному.
– Прости меня, – проговорила она еле слышно.
– О чем ты?
– Прости за то, что… я не смогла сделать большего для Сьюзан.
– Энди, мы все чувствуем то же самое. Но на самом деле мы делали все, что было в наших силах, просто этого оказалось недостаточно.
Она могла бы возразить – Стив до последнего момента не оставлял надежды на то, что неожиданно все-таки найдется донор. И Энди могла бы рассказать ему о дьяволе, заключенном в тюрьму, об условиях, при которых он мог бы привести Энди к ее родному отцу и, возможно, тем самым добыть трансплантат костного мозга. И сестра, может быть, осталась бы жива. Энди могла бы рассказать, на что именно она не пошла ради сестры, но теперь безмолвствовала. Лишь мы сами можем винить себя за то, что когда-то поступили так, а не иначе, мы и никто другой. В глубине души Энди знала, что, если бы на больничной койке лежала не сестра, а она, и часики отсчитывали бы последние часы и минуты ее жизни, все обернулось бы иначе. Ради спасения собственной жизни она пошла бы на что угодно. Выходит, для сестер эта ситуация оказалась испытанием.
Надо обладать непревзойденным мастерством, чтобы подобрать правильные слова. Она никому не раскрывала своего секрета и никогда не раскроет – и точка.
– Спасибо, Стив. Мне надо было это услышать. Как ты?
– Нормально. Конечно, судьба не всегда балует. День ничего, день похуже – справляюсь.
– Наверно, это у нас общее. Надо жить дальше. Держись, хорошо?
– Ладно. Рад был слышать тебя.
– До свидания, – проговорила она еле слышно и положила трубку. В глазах стояли слезы, но она быстро взяла себя в руки. Теперь она в Майами, а все остальное – история.
Энди собрала бумаги и вышла из кабинета: впереди – пресс-конференция.
Глава 76
Джек лежал на широченной кровати в гостиничном номере, широко раскинув руки и ноги, и смотрел по телевизору пресс-конференцию ФБР. От бюро выступал Пол Мартинес, Энди так ни разу и не попала в кадр, и Джек даже предположил, что она нарочно избегает внимания публики.
Его переселение было временной мерой: Джек прекрасно понимал, что в эту минуту телефон дома обрывают, а у дверей устроили пикет журналисты – они перейдут к активным действиям, как только закончится интервью Мартинеса. В центре отказались давать какие-либо комментарии о том, ведется ли расследование по делу об убийстве Жерара Монтальво и выдвинуты ли обвинения против Мии Салазар. Разумеется, в самом скором времени СМИ начнут отлавливать Джека, чтобы выудить какие-нибудь сведения у него.
Джек облокотился об изголовье кровати и щелкнул пультом: достаточно. Наконец из душа появилась Мия.
– Как я выгляжу? – поинтересовалась она, покрутившись перед ним словно на подиуме.
Джек грустно улыбнулся:
– Меня можешь не спрашивать – ты же знаешь, как я любил твои длинные каштановые волосы и темно-карие глаза.
Мия откинула голову, словно перебрасывая волосы с одного плеча на другое, – отголосок прошлого. Ничего, скоро она привыкнет быть блондинкой с короткой стрижкой и носить голубые контактные линзы.
– Как тебе мой новый наряд?
– Красиво, – сказал он. Эти вещи он сам покупал в бутике отеля, в то время как Мия перекрашивала волосы.
Джек встал с постели, сделал навстречу ей пару шагов и остановился. Они с минуту молча смотрели друг на друга: Мия на него, а он – на женщину, которую с трудом теперь узнавал.
– У тебя есть выбор.
– Какой выбор? Отправиться в тюрьму на остаток своих дней? Это для меня не вариант.
– Но ты же защищалась. У тебя сильный козырь.
– Да мне никто не поверит. Я наврала про изнасилование, а потом застрелила его и дала деру. Против меня два весомых аргумента.
– Вовсе не обязательно тебя признают виновной. Все решает суд присяжных.
– Тут никаких гарантий: дело случая.
– Да уж, суд на то и суд – все непредсказуемо. Только ведь ты снова убегаешь, тебя полиция будет разыскивать, и не исключено, что поймают.
– Если так, тогда пойду под суд. Никогда нельзя знать, как оно обернется.
Джек пытался понять, что происходит, и не мог. Он рисковал жизнью ради нее, выложил пятьдесят тысяч долларов, чтобы вырвать Мию из рук психопата, – и вот она убегает. Зачем она это делает? Чтобы спастись от обвинения в убийстве? А может, ей попросту легче начать все заново, с нуля?
– Прости, Джек. Я люблю тебя и в твоих чувствах не сомневаюсь – после всего, что ты для меня сделал.
Джек не ответил. Он не стал спорить, пускаться в дебаты о правде и преданности. Какой смысл? Ведь для себя она уже все решила.
