Пролог
Петля была приготовлена тщательно. Ведь если сделать слишком большой узел, да еще в неудачном месте, можно вырвать куски мяса из лица и шеи. А слишком короткая веревка при подставке, расположенной очень далеко, способна вообще оторвать голову.
С веревкой ошибок лучше не совершать.
Он выбрал простой скользящий узел, а не классическую петлю. Классический вариант используется при быстрой казни: длинный узел на свернутой кольцами веревке бьет по затылку, словно дубиной, лишая жертву сознания. Шейные позвонки ломаются. Осколки костей рвут спинной мозг, что приводит к параличу и – теоретически – к безболезненной смерти. Теоретически. Веками очевидцы утверждали, что смерть никогда не бывала по-настоящему безболезненной. Они рассказывали о лицах, искаженных гримасами, о телах, неистово бьющихся на конце веревки, о легких, хрипящих в тщетной попытке втянуть воздух. Это просто рефлекс, возражали одни, как у куриц, бегающих по двору с отрубленными головами. Нет, настаивали другие, даже при «чистом» повешении боль реальна.
К сегодняшнему случаю старые споры отношения не имеют. Это повешение, по его плану, и не должно быть «чистым».
Желтая синтетическая веревка восьми футов длиной и три четверти дюйма шириной. Украдена со стройки примерно в миле от дома. Перерезать ее было так же трудно, как пилить стальной трос. Такой веревкой можно разом тянуть пять-шесть спортсменов на водных лыжах или вырвать из земли три больших, с мощными корнями, пня.
Конечно же, она выдержит вес пятнадцатилетнего паренька.
С веревкой в руке он влез на стремянку, наступая на потрепанные отвороты брюк. Самый обычный прикид – мешковатые джинсы и хлопчатобумажный свитер с высоким воротом. Он, несомненно, был самым толковым в классе, однако отметки получал средние и почти ничем не выделялся среди других мальчишек. Худой и долговязый. Ноги из-за больших ступней походили на букву «L». Россыпь прыщей напоминала о начале половой зрелости. Несколько драгоценных волосков на лице создавали видимость усов.
Он выглянул в темное окно гаража. Прикрепленный к оконной раме термометр показывал сорок девять градусов[1]– тепло для середины зимы, но почему-то в гараже казалось холоднее, чем на улице. Он перевел взгляд на стропила и сосредоточился на стальном вороте, прикрепленном к сосновой балке. Осторожно набросил на ворот веревку, захлестнув петлей. Теперь над агрегатом висели две эдакие четырехфутовые косички. Одна заканчивалась петлей. Другая – просто растрепанными прядями. Он дернул за этот конец. Ворот заскрипел, и петля медленно поползла вверх. Все в исправности. Он глубоко вздохнул и надел петлю на шею. Чувства мгновенно обострились, словно веревка была волшебной. Внезапно пришло острое осознание окружающего. Дождь ритмично стучал по старой крыше и двери гаража. Верстак у стены будто испускал флуоресцентный свет. Пятна масла из дряхлого отцовского «бьюика» усеивали потрескавшийся цементный пол. Парень поднялся всего на два фута, а казалось, намного выше. Вдруг вспомнились экстремалы, виденные в каком-то телевизионном шоу для любителей острых ощущений: люди со связанными длинным эластичным шнуром лодыжками и горящими от возбуждения глазами бросались с моста в каньон.
«Пусть-ка попробуют это», – подумал он.
Расправил и аккуратнейшим образом разгладил ворот свитера. Ткань должна подвернуться под петлю, защищая нежную кожу шеи от прикосновения веревки. Синяки, конечно, неизбежны, но ссадины от троса он научился предотвращать.
Поплотнее затянул скользящий узел на шее. Сразу же появилось ощущение легкости, хотя ноги еще крепко стояли на стремянке. С каждым глотком веревка прижималась к кадыку. Он медленно потянул.
Заскрипел ворот. Слабина исчезла. Петля стиснула шею и откинула голову назад. Пятки приподнялись. Теперь парень стоял на цыпочках.
Он потянул еще.
И услышал свой стон. В глазах потемнело. Стон перешел в хрип. Он снова и снова тащил, переставляя кулаки все выше по веревке. Пальцы ног инстинктивно потянулись к полу, однако спасение было недостижимо. Он болтался в воздухе, подвешенный за шею.
Есть! Отрыв!
Ладони крепче стиснули веревку. Ноги дрыгались. Между конечностями шла война: ноги хотели вернуться на землю, но руки не давали.
Петля работала отлично. Артерии гнали кровь к голове и шее, отнимая ее у сердца. Вены же полностью сжались, не оставляя крови возможности оттока, увеличивая давление на мозг. В ушах стоял гул, голова болела невообразимо. Глаза вылезли из орбит. Лицо побагровело. Во рту появился привкус крови из-за мелких кровоизлияний во влажной и мягкой слизистой оболочке губ и рта.
А потом он ощутил это – странный физиологический результат не поддающихся контролю сокращений и расслаблений сфинктеров.
Известно три способа достичь эрекции, а затем и оргазма.
Сон. Секс. И повешение.
Глаза закрылись. Все почернело. Смертельная хватка разжалась. Заскрипел ворот, и отпущенная веревка быстро размоталась. Безвольное тело рухнуло на пол, свалив стремянку.
Он инстинктивно привстал на колени и ослабил петлю. Закашлялся, хватая ртом воздух. Грудь ходила ходуном, худые плечи непроизвольно поднимались и опускались. Постепенно чернота перед глазами начала рассеиваться. Зрение потихоньку возвращалось в норму.
– Эй! Какого черта там происходит?
Отец всегда орал. Пожалуй, последний нормальный разговор у них произошел в этом самом помещении незадолго до смерти матери – до того, как сын-подросток нашел ее безвольное тело висящим на стропилах чердака в их старом доме.
– Ничего. – Его голос срывался на визг – и дело было не в половом созревании.
– Только сломай что-нибудь, и я тебе задницу надеру!
Старик почти нажрался, и поэтому сын выкинул его из головы. Сел, скорчившись, уперев руки в колени, перевел дыхание. Ощущение было лучше любого кайфа у бегуна, лучше любого прилива эндорфинов. Ах, если бы он мог поделиться с друзьями! Но они ни за что не поймут. Пусть лучше считают синяки на шее засосами. Пока этот опыт лишь для себя.
Мальчик смотал веревку и развязал узел. Он уже пользовался ею раньше. И воспользуется снова. «Тренировка – путь к совершенству», – говаривала мать. Он определенно приближался к совершенству. И когда-нибудь укажет путь другим. Потому что он уже побывал там. Много раз.
И знает путь назад.
Часть I
1
ЧЕТЫРНАДЦАТЬ ЛЕТ СПУСТЯ
Дождь предвещает удачу и счастье.
Сегодня Андреа Хеннинг слышала это уже по крайней мере раз тридцать. Интересно, проводил ли когда-нибудь мистер Гэллап опрос, чтобы выяснить, действительно ли пары, поженившиеся в солнечные дни, разводятся чаще, чем те, кто брел к алтарю по лужам. Хотя какая разница. Да, на этой свадьбе шел дождь. И неудивительно – ведь в Сиэтле конец зимы.
