глубине 130 футов! За сколько же веков накопилась такая чудовищная толща?
На границе Южного Алашаня, оставив позади крайний из хребтов Наньшаня, экспедиция без особенных трудностей вышла на довольно обширное холмистое степное плато, которое тянулось по левому берегу среднего течения реки Чагрын-Гол — одного из левых притоков верхней Хуанхэ. Здесь степь была покрыта отличной травой. Путешественники воспользовались случаем пустить на выпас изнуренных животных и самим поохотиться. За трое суток убито было девять антилоп, в том числе один превосходный старый самец.
Дальше путешественники вышли к Северо-Тэтунгскому хребту ущельем реки Яртын-Гол и провели пять суток в среднем поясе гор — там, где появляются прекрасные леса, свойственные этой части Ганьсу. Место для лагеря было выбрано отличное; охоты и экскурсии по окрестным горам ежедневно доставляли много ценных экземпляров для коллекции.
Погода днем стояла уже довольно теплая. При этом все северные склоны гор были засыпаны снегом, а южные полностью бесснежны, и почва здесь под лучами солнца не замерзала. Эти склоны служили источником корма для местных зверей, и в особенности для птиц, так что здесь их было много.
13 февраля экспедиция вышла на реку Тэтунг-Гол, которая в середине русла уже почти очистилась ото льда, но его было еще достаточно, чтобы провести по нему караван. Перейдя реку, путешественники поставили свой лагерь напротив кумирни Чертынтон, в удобном и живописном месте, о котором мечтали еще от самой Урги. Пржевальский пишет, что эта местность была лучшим лагерем во всем путешествии — на высоте 7600 футов, на ровной сухой площадке возле ильмовой рощи. Вокруг раскинулись обширные леса с быстротекущими по ним в глубоких ущельях ручьями; роскошные альпийские луга, устланные летом пестрым ковром цветов, раскинулись под недоступными скалами и голыми каменными осыпями самого верхнего горного пояса; внизу между отвесных каменных стен с шумом бежал быстрый, извилистый Тэтунг.
В связи с близостью кумирни в здешних местах охота местным жителям была запрещена, но Пржевальскому было дано специальное разрешение, и он с восторгом отдался своей страсти. Облавной охотой было добыто несколько косуль, лисиц и две кабарги. Но маралов, за которыми главным образом и охотились, добыть не смогли, несмотря на то что зверь этот здесь был нередок. Гораздо удачнее были экскурсии за птицами — их по лесам встречалось множество, и они держались в более доступных местах. Помимо мелких пташек, ежедневно десятками попадавших в коллекцию, охотники добывали иногда и осторожных ушастых фазанов. Однажды казак Телешов случайно наткнулся на стадо красивых сермунов[128] и убил их 11 штук.
27 февраля, с неподдельным сожалением покинув облюбованную стоянку в долине Тэтунга, путешественники направились вверх по ущелью реки Рангхты на перевал через Южно-Тэтунгский хребет. Узкая, местами каменистая тропа для верблюдов была труднопроходима: нередко попадались выходы льда, а взад и вперед сновали китайцы с вьючными ослами, на которых они возили из этих мест лес в ближайшие города.
Перед выходом из Южно-Тэтунгских гор, к радости Николая Михайловича, их неожиданно посетил и другой старый знакомец — тангут Рандземба, с которым в 1872 году они вместе впервые шли из Алашаня в Чейбсен. К этому моменту тангут уже перестал заниматься охотой, потому что получил высокий духовный сан, хотя по-прежнему жил в Тэтунгских горах.
Кумирня Чейбсен также была хорошо знакома Пржевальскому по прежним экспедициям. Расположившись в версте от нее, путешественники посетили кумирню, где встретили и старых приятелей, и новых, в том числе нового гэгэна (по мнению Пржевальского, оказавшегося большим тупицей), а также другого гэгэна из кумирни Янгуаньсы, умного и энергичного, специально приехавшего посмотреть на русских. Кумирня Чейбсен осталась прежней, хотя некоторые постройки, разрушенные дунганами, были восстановлены. Лам в кумирне жило около двухсот.
Повидавшись с друзьями и передохнув, экспедиция взяла курс на Кукунор тем же путем, которым шли в июле 1880 года. Погода в кукунорской степи стояла прекрасная — теплая и сухая. Неудачно поохотившись в пути на куланов, путешественники подошли к берегу Кукунора на устье реки Балемы[129]. К их удивлению, русло реки оказалось совершенно сухим, тогда как в начале июля 1880 года, когда они провели несколько дней на устье той же Балемы, река эта имела от 15 до 20 сажен ширины и была почти непроходима вброд.
Пройдя долину, путники вошли в Южно-Кукунорские горы и стали лагерем под высокими отвесными скалами на берегу реки Цайцза-гола. Всю дорогу Пржевальский и его спутники наблюдали сценки жизни нетронутой природы этого края. Некоторые из таких сценок остались в его дневнике и поражают своей красочностью и искренней любовью:
«На этих скалах несколько пар горных гусей устроили свои гнезда и уже высиживали яйца. Возле самки, занятой этим делом, обыкновенно находился и самец. Соседние пары иногда прилетали в гости друг к другу. Присутствием людей гуси почти вовсе не стеснялись. Зато им приходилось зорко оберегать свои гнезда от воронов. Однажды на наших глазах двое этих нахалов, пользуясь тем, что гусыня на минуту слетела с гнезда, мигом бросились к нему, схватили в клювы по яйцу и пустились на уход. Заметившие покражу гуси погнались за своими грабителями. Тогда вороны поспешно спрятали уворованные яйца в расселинах скал, а сами улетели в сторону».
В Дулан-Ките исследователи встретили несколько старых знакомых и среди них правителя здешних мест, который все еще правил восточной частью кукунорской земли, поскольку новый ван (князь), выбранный на место умершего несколько лет тому назад, до сих пор не получил своего утверждения из Пекина.
Наконец утром 1 мая экспедиция прибыла к хырме князя Дзун-засака, бывшей уже дважды (в 1872 и 1879 годах) базисом путешествий Пржевальского по Северному Тибету. Отсюда, по заранее составленному плану, должно было начаться исследование неведомых местностей непродолжительными вылазками в стороны от опорных пунктов. Такой способ был избран Николаем Михайловичем как наиболее удобный.
Однако князь, как и раньше, попытался воспрепятствовать продвижению экспедиции. И тут Пржевальский проявил свой крутой нрав в полной мере. «Вступление в Тибет ознаменовалось расправой с владетельным князем Дзун-Засаном, который не хотел ни продавать путешественникам верблюдов и баранов, ни доставить проводника. „Тогда без всяких дальнейших рассуждений я посадил Дзун-Засана под арест у нас в лагерной палатке, возле которой был поставлен вооруженный часовой. Помощник князя, едва ли не еще больший негодяй, был привязан на цепь под открытым небом, а один из приближенных, осмелившийся ударить нашего переводчика Абдула, был тотчас же высечен. Такие меры возымели желаемое действие“, — проводник, верблюды и бараны были доставлены»[130].
Основной целью летней экскурсии было исследование истоков Желтой реки и местности далее к югу, чего не удалось сделать в прошлую экспедицию. Оставив весь немалый багаж в хырме, Пржевальский назначил сторожить его семь
