он поправится. А он знает, что быть детективом — это никогда самому себе не принадлежать. Как раз на это всегда жаловалась Миа. Полиция на первом месте, она на втором. Только ведь это было не так, верно? Он никогда не говорил ей, как много она на самом деле для него значит. Наверное, надо было…
Но Джесс уже встает. Секунду медлит, а потом неловко наклоняется и мягко целует его в щеку. Гриффин тянется вверх, запускает руку ей в волосы, и они целуются уже по-настоящему.
Но тут она резко отстраняется. Без единого слова разворачивается и выметается из палаты, щелкая костылями по полу. Гриффин слышит, как Джесс шмыгает носом — наверное, не сумела сдержать слез, думает он.
Хочет последовать за ней, но не может. Он словно застрял здесь — боль, трубки и провода намертво приковали его к кровати.
— Джесс! — кричит он ей вслед.
Ждет, глядя на дверь. Из коридора доносятся обрывки разговоров, шум многолюдной больницы.
Но дверной проем остается пустым.
Она ушла.
Гриффин качает головой. Она пришла не потому, что хочет быть с ним. Ничего у них все равно не вышло бы.
Он откидывается обратно на подушку и таращится в потолок. Стиснув зубы, чувствуя противную пустоту под ложечкой. Но тут — бодрое поскрипывание резиновых подошв в коридоре, ветерок от развевающегося халата касается его лица — и в палату споро заходит медсестра. Хлопочет сбоку от него, проверяет мониторы, что-то записывает, а потом поворачивается к нему лицом.
— Как самочувствие? — спрашивает она.
Гриффин не смотрит на нее. Черт… Настроение ниже плинтуса. Опять один.
— Нормально, — отзывается он.
Медсестра протягивает к нему руку.
— Эта женщина, ваша знакомая, просила вам это передать.
Гриффин резко поднимает взгляд.
— Кто? Когда?
— Да вот только что в коридоре.
Медсестра кладет ему что-то на кровать. Он подбирает с одеяла совсем крошечный клочок бумаги, сложенный вчетверо. Разворачивает его. Всего три слова, нацарапанные черной подтекающей шариковой ручкой.
«За мной должок».
— Она сказала, вы поймете, что это значит, — заканчивает она.
Гриффин аккуратно складывает бумажку обратно в крошечный квадратик, крепко сжимает его в кулаке и улыбается.
Глава 84
Кара останавливается в больничном коридоре. Тело бастует, не в состоянии уже даже просто двигаться, и она прислоняется к стене, обхватив голову руками. Два дня она отчаянно держалась ради всех остальных — опергруппы в отделе, детей, Ру, Гриффина, — но теперь сил уже совсем не осталось.
Ее разум работает короткими вспышками, не способный хоть немного замедлить мелькание эмоций, постоянно сменяющих друг друга. Чувство вины и жгучей обиды, яростный всепожирающий гнев… Она так до сих пор и не выспалась — Ной преследует ее и во сне, заставляя просыпаться в холодном поту и с бешено колотящимся в груди сердцем.
Тилли и Джошуа в полном порядке. Они проснулись в больнице, с тяжелыми головами, растерянные, абсолютно не помня, что произошло. Ру страдает от головной боли, из-за которой еще несколько дней будет пребывать в брюзгливом настроении, но в физическом плане он практически не пострадал. Психическая сторона — вот что беспокоит Кару.
Они провели дома последнюю пару дней, опасливо кружа друг за другом, как настороженные уличные коты с выпущенными когтями, молча охраняющие свою территорию. И ссора, когда до нее вчера дошло дело, получилась прямо-таки театральной.
Кара одевалась, готовясь поехать на работу. Ру был в спортивных штанах и в футболке — взял больничный и присматривал за детишками.
— Не можешь же ты сейчас так вот взять и уйти? — рявкнул он.
— Мне надо…
— Надо что? Увидеться с ним? С этим больным уродом? Он просто не заслуживает жить!
— Не надо, Ру…
— Его нужно повесить и четвертовать, сделать с ним то же самое, что он сделал с…
Кара обратила внимание, что муж так и не сумел заставить себя произнести имя их бывшей няни.
— Пытать и оставить гнить…
— Ру, прекрати, пожалуйста…
— Тюрьма слишком хороша для него! — выплюнул он. — Для этого извращенца, мерзкого…
— Ру! Прекрати!
Тут ее муж потрясенно умолк, когда ее кружка ударилась о плиточный пол, разлетевшись вокруг них на мелкие кусочки. Кара стояла, сжав руки в кулаки и не обращая внимания на то, что по ее брюкам расплываются темные пятна от разбрызгавшегося кофе.
— Заткнись! — заорала она тогда. — Мне нужно все это закончить! Мне нужно довести дело до конца!
— Здесь твоя семья! Твои дети — дети, которых ты подвергла такому риску! — нуждаются в тебе!
Это был удар ниже пояса, и Кара почувствовала, как чувство вины туго закручивается в животе.
— Просто охренительно, что ты сейчас про это вспомнил, Ру! Твоя семья была не особо важна для тебя, когда ты трахался с няней!
В комнате воцарилась тишина. Кара развернулась на каблуках и ушла — из дома и подальше от мужа. Он уже успел рассказать ей про тех женщин из «Тиндера». С которыми успел перепихнуться, особо не интересуясь, кто они и откуда, — так, ничего серьезного, чисто для развлечения.
Но она еще не спрашивала его про Лорен. Была ли это такая же ничего не значащая интрижка? Или же все-таки любовь? Бросил бы он Кару? Вопросы, которые теперь навсегда останутся без ответа.
В то памятное утро Кара сама сопровождала в морг убитых горем родителей Лорен. Видела, как они рыдают над изувеченными останками своей дочери, лицо которой было так сильно избито, что было невозможно официально опознать ее по внешности. Они не расспрашивали про подробности, и Кара надеется, что никогда и не станут.
Любым родителям совсем ни к чему знать, что их дочь настолько жестоко избили, что сломали челюсть и пробили скуловые кости. Что у нее перелом черепа, обширное внутреннее кровотечение. Лорен неоднократно изнасиловали, в том числе в задний проход, о чем свидетельствовали обширные повреждения вагины и ануса. Кара знает, что она была еще жива, когда ее подвергли пыткам — взломали ребра, выпотрошили и повесили на дереве, вытащив наружу легкие. И все это во имя чьей-то больной фантазии.
Ру она в итоге простит. Она знает это. Ей придется. Он не убийца. Дрянной гулящий муж, это да, но не серийный убийца.
Детям сейчас нужна стабильность. И ей тоже. Больше всего другого Кара изголодалась по дружеской близости, по ободряющим словам, что весь мир ничуть не изменился, несмотря на чувство, что она стоит на самой вершине обрыва и в любой момент ее сдует оттуда в пропасть.
Несмотря на то что теперь она знает: ее лучший друг был серийным убийцей.
