же всегда такую себе хотел, идеальную белую минималистичную коробку. Ты вправду хочешь отказаться от нее и вернуться в забитый барахлом и старьем дом?
– Но ведь собаки с птицами в мою квартиру не поместятся, так? И тебе нравится жить на земле. А что ты любишь, значит полюблю и я, поэтому мы будем жить здесь. И потом, у тебя ведь есть сарай. Мне так не хватает сарая.
– А-а-а, теперь понятно. Так ты ко мне из-за сарая переезжаешь. Тогда тебе придется пообещать, что в обмен на сарай ты никогда не будешь смотреть в доме своих дебильных «Махинаторов».
– Идет.
– Саймон, а ты серьезно говорил, что то, что я люблю, ты тоже полюбишь?
– Ну да, конечно. А что?
– Ну, я тут видела одну собачку…
– Эллен!
– Да ты послушай. Такая жалкая бедная собачка. Бордер-терьер, прям как Джаджи. Ей пятнадцать лет. ПЯТНАДЦАТЬ! Она совсем старенькая, ничего не видит и не слышит, а ее хозяин умер и никто не хочет ее брать к себе. Она в приюте такая одинокая и обездоленная, ей нужен дом, Саймон!
– Но тебя же не бывает дома, ты же в командировках всегда!
– А ты работаешь из дома сейчас. Ты только посмотри на нее! – я стала показывать фотки в телефоне. – Смотри, какая у нее мордочка! Она уже к Рождеству могла бы поселиться у нас. Нельзя оставлять такую бедняжку доживать свой век в приюте. И никто не хочет ее брать, потому что она совсем дряхлая. И потом, когда ты переедешь сюда, вас, мужчин, станет больше, мне же нужна женская душа для поддержки, для женской солидарности.
– Как же твои курицы, они очень солидарные в своем феминизме.
Я посмотрела на него с укоризной, ему ли не знать, против кого эти куры солидаризировались.
– Так, ну ладно, а что Джаджи подумает? – привел он еще один аргумент.
– Он привыкнет. Он же к Барри привык. А Барри вообще не станет возражать, он всех любит. И у него появится объект заботы.
– Ты не собираешься отступать, да? И это бессмысленный разговор. Ты давно все для себя решила и просто сейчас под видом дискуссии ставишь меня перед фактом.
– Точно. Альтернативой будет сценарий, когда я рыдаю все Рождество от мысли, что бедная старая собаня лежит в приюте на подстилке совсем одна. Хочешь такое Рождество?
– Нет, – вздохнул Саймон.
– Ты же сам только что говорил, все, что я люблю?
– Да, но тогда мы говорили о моем переезде сюда, о сдаче в аренду квартиры, и как это связано с еще одной собакой в доме, я не понимаю.
– Ну я же тебе рассказывала о своих планах на пенсии, и ты не возражал тогда против стаи собак.
– Да, но я не думал, что ты начнешь собирать свою стаю прямо сейчас. Думаю, нам надо будет обсудить твои планы на старость. Так, ну а как с квартирой? Решили? Я ее сдам, а сам перееду сюда?
– Да, решено, а Флору я заберу завтра.
– Какую Флору?
– Ну, собаню. Мою старую бедную собаню.
– Так ее уже и Флора зовут? Что за клички у твоих собак, всегда совсем не собачьи? Похоже, мы все порешали. Ничего не забыли?
– Да вроде нет, а Флора – очень подходящая кличка. Ей идет. Смотри, ну посмотри же на нее, она ведь прям вылитая Флора и все. Поедешь со мной забирать Флору?
– А у меня есть выбор?
– Ты ее полюбишь с первого взгляда!
Позже мы встретились с Ханной, давненько мы с ней не выбирались на наши пятницы-расслаблятницы. Ханна выглядит и чувствует себя намного лучше, чем несколько месяцев назад. Эдвард ходит в ясли, а у Чарли наконец открылись глаза, ведь раньше Ханна не жаловалась и молча страдала, делала вид, что справляется с ребенком и домом, но теперь до него дошло, сколько сил у нее это забирало, поэтому они наняли работницу, которая приходит два раза в неделю и помогает Ханне с уборкой по дому, и Ханна может хоть чуть-чуть отдохнуть. Чарли все еще работает допоздна, но когда он бывает дома, то впрягается и занимается своим сыном. Ханна не привыкла сидеть без дела, она решила, что высвободившееся время нужно посвятить саморазвитию, и поступила в универ, так что она теперь осознанная студентка и изучает математические науки и тащится от учебы.
Вторая бутылка подошла к концу.
– Я нарезалась, – едва проговорила Ханна. – Давай шотами заполируем.
– Ты что, сбрендила? – хрюкнула я. – Шоты – это ж самоубийство.
– Ну не-е-ет! – заржала Ханна. – Я ж теперь студентка, мне в обязон шоты! Две текилы! Обожаю шоты!
Было так здорово видеть, что Ханна вернулась в свое нормальное состояние, и к черту завтрашнее похмелье после шотов, будем пить, пока на ногах держимся.
Суббота, 21 декабря
Джейн приехала домой. Флора тоже дома, обживается. Как я и предполагала, Саймон от нее без ума. Фактически он заявил на нее права и называет ее своей собакой, даже обиделся на меня, когда я по ошибке закрыла Флору в гостиной, она не могла выйти и страдала там взаперти. Видя, как он хлопочет вокруг своей Флоры и кричит на меня, если я что-то не так сделала, на него невозможно сердиться, я ведь говорила, что он влюбится в эту собаню.
Приезд Джейн был очень волнующим, ведь снова вся семья в сборе, все мы под одной крышей впервые за долгое время (так еще и в увеличившимся за счет Флоры составе). Мы все вместе, скоро Рождество, и скоро настанет время волшебства и веселья, не это ли нужно для полного счастья?
Я встретила на железнодорожном вокзале заметно прибухнувшую накануне Джейн, которая тащила за собой огромную сумку с грязными вещами.
Мы добрались домой, тут Джаджи и Барри забились в экстазе при виде вернувшейся Джейн. Барри от радости буквально обоссал всю елку, Саймон хоть и орал на него и оттаскивал, но тут я начала кричать на Саймона, чтобы он не орал на моего пса, а он сказал, что не орал бы, если бы тот не стал ссать, где не надо, а я ему говорю, иди кричи на свою Флору, потому что она мочится повсюду в гостиной, а он орет, что это она из-за меня ссытся в доме, потому что я закрываю двери и она не может никуда выйти, так что его собаня ни причем.
– Ах, как же хорошо вернуться домой, – воскликнула Джейн, – здесь все по-прежнему!
Мы с Саймоном потупили глазки.
– Флора не виновата, – начал гундеть Саймон,
