Руки девицы приятно пахнут чистотой и ароматными притираниями. Невольно узнаю знакомые нотки: по вечерам так пахнет от Вель.
— Пусти!
Злая, как дикая кошка, свободной рукой царапает мне запястье. Еще немного — и вцепится зубами в горло.
— Если сболтнула хоть слово о госпоже…
— Дурак! О госпоже я не стала бы болтать даже перед ликом Творца! — шипит мне в лицо, разъяренная, гневная.
Почему-то я верю. Ослабляю хватку, и она выдергивает локоть из моей руки.
— Ничего я не болтала, — повторяет она уже не так злобно. — Он спросил, свободно ли мое сердце и не перейдет ли дорогу такой, как он, такому, как ты. Ну, перед тем как…
— Я понял. И что ты ответила?
— Ответила, что такой, как ты, ищет радость не в женских объятиях, а в том, чтобы почесать кулаки о чьи-то ребра. Достаточно взглянуть на твою спину…
— Довольно. Пусть впредь так и будет. И помни: если хотя бы полслова сболтнешь о госпоже, твой язык разучится сплетничать навеки.
Злится снова и хмурит красивые брови, но меня ее злость не заботит. На кону слишком многое, чтобы все разрушила глупая женщина.
— Смотри, как бы ты не лишился своего! — огрызается мне в спину, но я уже не слушаю, выхожу из комнаты рабынь и киваю Сай.
Наконец-то остаюсь один и запираю свою конуру изнутри.
Здесь, впрочем, не задерживаюсь ни на мгновение. Знаю, что можно: обе девчонки уже не с Вель. Привычно минуя раздражающие гобелены и двери, чувствую легкие угрызения совести: Зверю выговаривал за Лей, а сам иду прямиком к женщине.
Утешаю себя тем, что Вель для меня — не просто женщина. Она — тот самый путь к избавлению для всех, у кого несправедливо отняли свободу.
Но, когда переступаю порог хозяйской спальни и вижу стройный силуэт, неясной тенью просвечивающий сквозь тонкую полупрозрачную рубашку на фоне раскрытого окна, вдруг понимаю, что лгу самому себе.
Я просто хочу ее. Хочу, как примитивное, тупое животное, неспособное обуздать свои низменные желания.
Она оборачивается на звук и опускает руки вдоль тела. Не чувствуя ног, я приближаюсь к ней. Боюсь прикоснуться, словно от этого она может растаять, как туманная утренняя дымка под лучами солнца. Но я близко, очень близко. Вдыхаю пьянящий запах ее тела, умащенного ароматными притираниями. Ощущаю щекой легкое касание ее волос. Движимый необъяснимым порывом, опускаюсь перед ней на колено, прижимаю к лицу подол длинной рубашки. Она взяла меня без боя, без штурма, одной своей робкой улыбкой, прикосновением нежных пальцев, тихим успокаивающим голосом. Как такое могло произойти со мной?
— Джай, тебе надо отдохнуть, — шепчет она и кладет ладонь мне на голову. Проводит ею по короткому ежику едва пробившихся волос. — Ложись спать.
На несколько мгновений замираю под ее робкой лаской, а затем обнимаю стройные ноги, рывком поднимаюсь вместе с ней в руках, осторожно кладу на кровать. Ночь слишком коротка, чтобы терять время на разговоры.
Отправься в Вальхаллу, славный герой,
Отправься в небесный чертог.
Ты яро служил, но, пронзённый стрелой,
Уже приподняться не мог.
Один призвал нынче тебя,
Обними валькирии стан.
Обернись, спокойно сядь на коня
И воспари к небесам…
Песнь о павших воинах (Скандинавская музыка)
У Арены есть едва уловимый, присущий только ей тлетворный запах, заставляющий задерживать дыхание, когда оказываешься внутри древнего зловещего сооружения. Все мое естество настойчиво отторгало это место, но деваться было некуда. Суббота стала моим самым нелюбимым днем недели, ведь я обязана была снова и снова часами напролет сидеть в сенаторской ложе и наблюдать за тем, как живые люди бьют друг друга до крови, ранят, калечат, а иногда и убивают.
Арена полна сюрпризов, которые мне приходится постигать постепенно. В этот день выбор противников определял жребий, и ставки принимались уже после него. Поединки Джая и Хаб-Арифа с их соперниками, имена которых были мне незнакомы, распорядитель поставил в третьем, заключительном этапе, в котором обычно выступали самые опытные и свирепые воины. Я едва дождалась их начала после второго перерыва.
Диего в этот раз поставил на обоих моих бойцов и не прогадал. Оба выступили с честью и победили, не получив серьезных увечий: Джай в сражении на учебных мечах, а Хаб-Ариф в поединке с затупленными короткими копьями. Публика единодушно избрала их фаворитами, судя по бурной реакции на обе победы.
От сердца отлегло, да и Диего заметно повеселел. Приобняв меня за плечи, поцеловал в висок и негромко произнес на ухо:
— Возможно, ты была не столь уж неправа насчет этой затеи с играми. Если так пойдет и дальше, деньги от выигранных ставок скоро окупят затраты на строительство. Правда, эти двое новеньких пока не выглядят слишком умелыми.
Довольная исходом поединков и тем, что мнение мужа изменилось, я рискнула поддержать разговор:
— Джай уверяет, что способен научить бойцов побеждать.
Диего посмотрел на меня чуть пристальнее обычного.
— Прекрасно, если так. Не вздумай доверять ему безгранично. Рабам нельзя давать слишком много воли, их надо держать в узде, иначе они возомнят о себе невесть что.
— Что ты имеешь в виду? — растерялась я.
— Пока ничего, — прищурился он, не сводя с меня взгляда. — Просто я не понимаю, какая выгода твоему Джаю от этой затеи с собственной ареной. А когда я чего-то не понимаю, меня это настораживает.
— Ты всегда можешь лично контролировать тренировки, — миролюбиво заверила я, хотя по спине пробежал неприятный холодок. — Уверена, ему нечего скрывать. Бои для него — куда более интересное занятие, чем гнуть спину на лесопилке.
Я старалась говорить непринужденно, но сердце колотилось от внезапно охватившей меня паники. Что, если Диего догадается о замысле Джая? Ведь мой муж далеко не глупец, его нелегко обвести вокруг пальца.
— Ты выглядишь бледной, — внезапно он сменил тему. — Тебе нехорошо?
Мне всегда нехорошо, когда я нахожусь на Арене, хотелось сказать мне. Но сказать этого я не могла, по понятным причинам: ведь я сама навязала мужу субботние игры.
— Здесь душновато.
— Быть может, причина в другом? — он слегка понизил тон. — Быть может, ты уже понесла? Стоит ли вызвать дона Сальвадоре, чтобы осмотрел тебя?
— Еще слишком рано, — я испуганно отстранилась. — Это станет понятно через пару недель. И вообще-то я хорошо себя чувствую.
Диего хотел было что-то сказать в ответ, но в этот момент распорядитель объявил финальный поединок, и толпа зрителей взорвалась оглушающими воплями.
— Кто это? — у меня едва не отвисла челюсть, когда я посмотрела на арену.
Таких огромных людей я никогда прежде не видела. Боец, с головы до ног покрытый синим орнаментом татуировок — довольно сложным орнаментом,
