class="p1">– Куда это он?
– Разведает путь. Скорее бы дождь кончился…
Ренэф вздохнул и без особых надежд посмотрел на небо, скрытое ветвями. Боги не спешили проявить милость, а может, наоборот защищали их так, на свой лад. Но через некоторое время дождь всё-таки пошёл на убыль – завеса истончилась, хоть и не исчезла совсем.
– Пойдём? – предложила Кирану.
Дважды повторять не пришлось – Ренэф быстро поднялся, закинул за спину щит и колчан, подхватил копьё. Как влага повлияла на яд на наконечнике, проверить пока было не на ком. Но хотя бы стрелы были под какой-то защитой в колчане.
Путь легче не стал. Всё так же приходилось продираться сквозь заросли, только теперь с веток ещё и лило. В какой-то момент уже перестали беспокоить хлюпанье в сандалиях, промокшая липнущая к ногам схенти и отсыревший щит. Воздух в джунглях и без того был влажным, а теперь, казалось, состоял из воды – зыбкий, сероватый, трепещущий. Из-за матовой дымки лес казался призрачным, и видно всё было значительно хуже. Сумерки в такую погоду будут темны как ночь.
Чёрный вернулся за ними, повёл сквозь стихающий дождь.
А потом они услышали дикие крики, которые не принадлежали уже ни птице, ни зверю.
Кирану сорвалась с места. Ренэф едва поспевал за ней, поскальзывавясь на размокшей чавкающей под ногами земле, цепляясь за все попадавшиеся на пути ветки. Новый крик захлебнулся в далёких раскатах грома. Царевич помнил бои, помнил, как ранили и убивали его солдат. Но что могло заставить кричать рэмеи или человека так – он представить не мог… Или мог?..
Память услужливо подкинула страшный день: Нэбвен пришёл в себя, когда бальзамировщик по-живому отрезал ему ногу… Ренэф отбросил воспоминание. Забыть этого он не мог, но мог хотя бы не думать. Не сейчас.
Они оказались на небольшой прогалине. Путь преграждало мшистое поваленное дерево – настоящий гигант с внушительной кроной и разлапистыми поломанными корнями. Кирану ловко забралась наверх, и вдруг вскрикнула от неожиданности. Ренэф услышал хриплый голос даже прежде, чем залез следом. Слова были едва различимы, перемежаясь неразборчивыми проклятиями.
– Бегите! Он здесь… Здесь!
Птицы не пели – только дождь зловеще шелестел в листьях, и приглушённо гремело вдалеке. Сцепив зубы, царевич всё-таки взобрался, перекинул копьё… и замер.
Не могло быть столько крови в одном теле. Рэмеи и люди не истекали кровью вот так… на всю прогалину. Но кто-то проволок тело по земле, а потом…
Покачиваясь, труп висел в переплетении лиан и собственных внутренностей, как попавшая в силки птица. Жуткая изломанная птица.
Ахратта хрипел проклятия, извивался, пригвождённый к стволу ближайшего дерева сломанным копьём. С неимоверным усилием южанин всё-таки выдернул древко и тяжело повалился на землю.
Кирану спрыгнула, побежала к нему. Ренэф направился следом.
Шаманка осторожно перевернула воина и нахмурилась, закусив губу. Да, он был плох. Несколько кровавых росчерков пересекало грудь. Правое плечо, пробитое копьём, кажется, было сломано.
Но по крайней мере, воин был жив. А вот ловчий духов… В истерзанных останках даже невозможно было узнать Оджу.
Ахратта дышал хрипло, отрывисто, но улыбнулся Кирану, хотя улыбка скорее походила на оскал.
– Оджу видел… твоего инъялу… Я хотел… быть первым…
Ренэф сбросил щит, воткнул копьё рядом, древком в землю, и быстро вытащил лук, натягивая тетиву. Он вглядывался в сумрак ветвей, покачивавшихся в такт дождю, но не различал лишнего движения. И где-то там уже успел затаиться чёрный.
Чужой враждебный взгляд обжигал спину. Царевич пытался почувствовать направление, повернулся, прислушался, но хриплое бормотание Ахратты перебило тонкий почти неуловимый звук.
– Кирану, уходи… Моя вина… Не слушал Оджу… Он теперь… Проклятая тварь освежевала его…
Скрежет. Словно кто-то точил ножи или с силой провёл ими по дереву, отслаивая кору. Ренэф выстрелил на звук и тут же вытащил вторую стрелу.
– Тише… Мы поможем.
– Я не мог… не мог помочь… Но я задержу его… Уходи, нга-ину…
Царевич шикнул на них через плечо, прищурился. За покачивающимся веером листьев ему привиделись смутные очертания, призрачное свечение. Послышался тот же скрежет. А потом кто-то засмеялся тихо и вкрадчиво. Этот звук был не похож ни на что, отдавался дрожью в костях.
Ренэф выстрелил. Выругался – снова мимо. Но в тот миг он отчётливо понял, что их не отпустят отсюда.
Потому что жертва была охотником. Смертью с ветвей.
– Давай оттащим его дальше от деревьев, – велел царевич, закидывая лук за плечо. Кирану отрывисто кивнула. Ренэф подхватил южанина под плечи, по возможности осторожно перетащил к центру прогалины, то и дело бросая взгляд на ветви. От боли воин рычал проклятия, но не сопротивлялся.
– Займись Ахраттой. Я займусь тварью.
Шаманка, копавшаяся в своих сумках, подняла на него взгляд.
– Ты должен вернуться домой.
– Вернёмся вместе, – отрезал Ренэф.
Он подошёл к дереву, подобрал копьё воина, взвесил в руке. Древко было сломано примерно посередине. Царевич сунул копьё в колчан – сойдёт за метательное. Выбирать было не из чего.
Босамва не показывался – выжидал.
Ренэф бросил взгляд на тело Оджу, всё так же покачивавшееся на лианах словно в гротескном танце. Тварь частично сняла с боукори кожу – ровно, аккуратно. Свежевала, как и сказал Ахратта. Лицо ловчего застыло в гримасе боли, безмолвном отражении недавнего крика. И дождь не мог смыть всю эту кровь.
Нельзя было оставлять его так… пусть это и была приманка, как и недобитый Ахратта.
– Эй, обезьяна! Смотри, я забираю твою добычу! – крикнул царевич, глядя наверх, обходя прогалину с луком наготове. – Ты – плохой охотник. Стареешь, да? Или выдохся уже?
От тихого потустороннего смеха по спине пробежали мурашки. Качнулись ветви, и Ренэф выстрелил снова. На этот раз он увидел силуэт – неясную форму, гораздо более крупную, чем чёрный. Глаза сверкнули сквозь матовый сумрак.
Царевич опустил лук, отступил к Кирану.
– Нож дай, – тихо велел он, и когда шаманка вложила рукоять в его ладонь, устремился к Оджу.
Лианы оказались крепкими, удерживали вес взрослого рэмеи. Но Ренэф прорубался через заросли уже три дня, и сейчас рубил резко, настойчиво. Вместе с лианами приходилось разрубать и спутанные гирлянды внутренностей.
Над головой зашуршало, и он отшатнулся – как раз вовремя, когда когти длиной с хороший нож мелькнули у самого лица.
– Выходи поиграть, старик, – оскалился Ренэф, отступая, и тут же сделал ещё один выпад – обрубил ещё одну лиану, удерживавшую тело боукори.
Тварь над ним издала странный щёлкающий хрип, похожий на задумчивое кряхтение. Так близко…
Ренэф воткнул нож в землю рядом, перехватил лук. Слишком медленно! Выстрел прошил ветви над головой, но не
