России мадам де Тэб говорила, что ей волею рока придется принять участие в европейской войне, после чего ей предстоят «внешние и внутренние перемены». Хиромантка предсказывала победу России в войне. «Немецкие интриги свергнуть могущество московской империи в пропасть ненависти и варварских противоречий не увенчаются успехом», – заявляла она…
А в Петербурге, когда началась Первая мировая война, склонные к мистике горожане сразу же вспомнили загадочное явление, случившееся годом раньше, – летом 1913 года. Тогда говорили, что это предвестие скорой беды, только никто не знал – какой.
Речь идет о небывалом нашествии стрекоз. «Был однажды в предвоенном Петербурге летний денек, когда и мы наблюдали то, что иной раз случается в мире: каким-то ветром, неведомо откуда, на город нанесло мириады самых обыкновенных стрекоз, – вспоминал писатель Лев Успенский в «Записках старого петербуржца». – Стрекозиные тельца сухо шуршали под ногами; дворники сметали насекомых в копошащиеся кучки. По Неве плыли зыбкие пятна – плотики из легких утопленниц. И старушки шептались, что это – не к добру. И в „Биржевке“ что-то писали об этом, вспоминая дожди из крыс и другие столь же неприятные явления из учебников и популярных журналов».
Один из персонажей воспоминаний Льва Успенского, поэт-самоучка «Герасимов-простой», служивший кондуктором в трамвае, написал о загадочном нашествии стрекозы такие строки:
Раз в тринадцатом году,
Перед самою войною,
Город весь заполнен был
Летящей стрекозою…
«Хищные клювы черных воронов»
Среди петербургских религиозных сект едва ли не больше всех на виду были иоанниты, считавшие себя последователями Иоанна Кронштадтского. Правда, как выяснялось, «нестяжательством» они не отличались: пользуясь народной доверчивостью, свою проповедь скорого конца света иоанниты использовали ради банального мошенничества.
Иоаннитские проповедники возвещали, что поскольку скоро всех ждет конец света, то нужно как можно скорее все продавать и идти к отцу Иоанну в Кронштадт. Деньги следует отдавать ему, а пока оставлять их на хранение у «книгонош-путеводителей».
«Теперь весь мир во зле лежит, – проповедовали они. – Все люди развратились. Православные священники предались дьяволу. Благочестие осталось только у отца Иоанна в Кронштадте». Многие верили этой проповеди, продавали дома со всем имуществом, а вырученные деньги отдавали на хранение книгоношам.
Правда, иногда у иоаннитов случались и «осечки». К примеру, просчитался известный иоаннит Михаил Петров, который в 1905 году так горячо убедил в грядущем конце света двух паломниц из Клинского уезда, прибывших в Кронштадт, что те отдали ему все свои сбережения. «При конце мира будут навязывать золото, – проповедовал Петров, – да только его никто не возьмет. По золоту, как по навозу, ходить будут».
Одна из клинских паломниц, лишившаяся денег и так и не дождавшаяся конца света, не побоялась обратиться в суд. «Мне Михаил Иванович наговорил, что 9 мая будет землетрясение, а потом конец мира, – заявила она. – А между тем в тот день стояла чудная погода, птички распевали и все природе радовались».
Тем не менее, иоанниты продолжали пугать людей концом света. После «неудачного» 9 мая 1905 года они «перенесли» конец света на декабрь 1907 года. Когда его и тогда не случилось, иоанниты заявляли, что время еще не настало, ссылаясь при этом на весьма туманные слова в их книжках: «Конец мира последует в половине восьмой тысячи лет от сотворения мира».
Неодурманенная публика негодовала и недоумевала, почему мошенникам-иоаннитам никто не препятствует в их обманных проповедях. «Между тем, благодаря новому иоаннитскому вымыслу, – возмущался газетчик «Петербургского листка», – деньги из карманов доверчивых русских людей безнаказанно переходят в хищные клювы кронштадтских черных воронов».
Ясновидящий… по галошам
Рубежи веков как никогда располагают к мистическому настроению. Поэтому столь популярными становятся в это время оккультные науки. На рубеже XIX – ХХ веков Петербург переживал нечто подобное.
Тогда настроения мистицизма охватили многие слои общества, включая сановную аристократию и даже императорскую семью. Выходило немало журналов, посвященных вопросам магии, гипнотизма и хиромантии. Многие из них не прожили больше одного номера. Столица переживала настоящее нашествие всевозможных гадалок и прорицателей, знахарей и целителей, магов, колдунов и спиритов. Чтобы убедиться в этом, достаточно лишь полистать рекламные страницы петербургских газет того времени.
Вот лишь несколько объявлений из «Петербургского листка», опубликованных в феврале 1909 года. «Первый раз в России. Всю правду скажу. Многолетняя практика. Строго научное гадание по древнебиблейским книгам и планетам. Определяю все, что каждого интересует и что каждому дорого и мило в жизни. Указываю счастливые дни для каждого дела. Даю советы. Ежедневно от 12 часов утра до 8 часов вечера. Вход 1 рубль. Усачев пер., д. 3, кв. 4».
А вот другое объявление, от «хиромантки с многолетней практикой» мадам Шавье, принимавшей посетителей в своей квартире на Загородном проспекте: «Строго научно определяю по чертам лица и линиям рук прошлое, настоящее и будущее. Ежедневно от 10 утра до 8 вечера. Плата за сеанс 1 рубль, по четвергам и воскресеньям 50 копеек». И таких объявлений всевозможных оккультистов, гадалок и хироманток печатались многие десятки…
Одними из основоположников, если можно так сказать, петербургского оккультизма были супруги Прибытковы: Елизавета Дмитриевна обладала незаурядными спиритическими способностями и могла вызывать духов, а ее муж был редактором «Ребуса» – первого в России журнала по медиумизму и прочим запредельным явлениям, выходившего с 1881 года на протяжении трех десятков лет.
«Хиромантия приобретает все больше и больше поклонников. Теперь, начиная с учащихся и кончая седовласыми генералами, положительно все увлекаются ею», – писал в 1906 году журнал «Возрождение хиромантии». Курьеза ради журнал приводил статистическую выборку «досужего корреспондента» по поводу того, сколько в столице обреталось «доморощенных авгуров и пифий».
Вот что выяснилось: в Петербурге было восемь хиромантов и одиннадцать хироманток, четыре гадалки на кофе, воде и гуще, восемнадцать гадалок на картах, один ясновидящий по галошам, носовым платкам и прочим туалетным принадлежностям, одна «хиромантка по физиономии», одна хирософка-внушительница (она же директриса «бюро Гименея») и т. д. Журнал не зря с такой нескрываемой иронией подсчитывал столичных колдунов и магов – среди них, конечно же, было немало шарлатанов и откровенных мошенников.
«Гадалок в Петербурге много, – замечала в мае 1903 года Тэффи на страницах «Биржевых ведомостей». – Их сколько угодно, всяких национальностей, приемов и цены. Есть баронессы, графини, масса немок и много просто Марьюшек, Дарьюшек и Акулинушек». Первое место среди столичных гадалок занимала в ту пору некая графиня Р. Приходить к ней разрешалось только с личной рекомендацией и в строго назначенный час. В ее приемной, как будто у какого-то известного профессора, всегда сидело по пятнадцать – двадцать просителей. Для дам и господ выделялись
